Странные дела, или Детектив по-деревенски

  Выглянув в окно, я обнаружила, что вечер обещает быть томным и теплым. Я прихватила кофту, книгу и бутылку вина и спустилась вниз. В доме стояла тишина. На улице и впрямь было тепло и даже комары и мошки не смели нарушать идиллию теплого июньского вечера. Над гамаком, куда я улеглась с новым детективом, ярко светил фонарь и не заметить меня с улицы было невозможно. Все это я анализировала уже потом, после того, когда мимо моего носа пронесся внушительных размеров камень. За решетчатым забором раздался топот убегающих ног и я, подорвавшись со своего места и бросившаяся было вслед за негодяем, успела увидеть лишь развевающееся белое нечто.

   Что ж… выходит мне уже и голову решили размозжить, перешли от слов к делу, значит… Против ожиданий преступника, страшно мне не стало. Напротив, в душе бушевали гнев и злость на подлого хулигана. Задолбали. Завтра же позвоню Иванычу, пусть ищет отморозка. Никакой жизни от этих подростков. А то, что это кто-то из деток развлекается у меня уже не вызывало никаких сомнений. Ну не поверю я, что взрослый человек будет заниматься такой ерундой, наряжаясь в белую простыню и кидаясь камнями через забор. Да и вспомнила записку, слишком по-детски была составлена угроза.

   Злилась я еще и от того, что мне не дали в полной мере насладиться приятным во всех отношениях вечером и новой книгой, надо сказать, очень даже захватывающей. В итоге, растрепанная и сердитая, я потопала домой. Заглянув к Христофоровне, обнаружила старушку мирно спящей с включенным телевизором. Телевизор я выключила, так же как и свет, и сонно пожелала доброй ночи уже спящей старушке. Из-под Ромкиной двери виднелась полоска света, не спит значит, дневник небось читает. Хотя чего удивляться, он же не бабушка старенькая, чтобы засыпать в одиннадцать вечера.

   Уснула я быстро, и тихо и мирно проспала до самого утра, пока меня не разбудил отборный мат и крики Христофоровны. Я подорвалась с кровати и, накинув халат, выскочила в холл, где растрепанная и злая бабка метала гром и молнии.

– Что случилось? – попыталась перекричать я Христофоровну.

   Да куда там… бабка наглым образом игнорировала мой вопрос и продолжала орать и матерится, что было мочи. Наконец, она выдохлась и резко замолчала. Затем мутно посмотрела на меня, махнула рукой и… разревелась. Я, не зная, как реагировать на столь экстравагантное поведение старушки, не нашла ничего лучше, как обнять ее. Пока я гладила Сандру по голове, та всхлипывала и завывала, сотрясаясь всем телом. Наконец, выплакав все свои слезы, Христофоровна взяла себя в руки, исподлобья взглянула на меня и тихо сказала:

– Ромка, собака, клад упер…

– В смысле? – спросонок я никак не могла взять в толк, что, собственно, вообще происходит.

– В смысле, спер клад и умотал с ним.

– Куда?!

– А хрен его знает! В жаркие страны, наверное, – печально вздохнула старушка.

– А вы как же? Это же ваш клад?! – возмущенно воскликнула я, совсем забыв о том, что я якобы и знать не знаю ни о каком кладе. Впрочем, Христофоровна не обратила внимания на мою оговорку.

– Вот именно! – воздела к потолку указательный палец Христофоровна, – Был и есть мой клад. Да только, – она снова вздохнула, – только этот гад пустышку вытянул. Опрофанился Ромка-то…

24.

Я взмолилась, чтобы Сандра последовательно все поведала, иначе у меня ничего не получалось понять. Однако история оказалась стара и проста как мир.

– Дед мой, – Христофоровна устроилась поудобнее за столом и начала свой рассказ, – и впрямь зарыл клад тут, на территории усадьбы. Разгадку местонахождения клада, надо сказать, довольно простую, он оставил в дневниковых записях. Да и усложнять там чего-то не было смысла, сам-то дневник у мамочки моей хранился. А она, бедняжка, никак не могла кладом воспользоваться, хоть давно и рассекретила место, где он лежал. В те годы, сама небось знаешь, небезопасно было обнародовать такое богатство, да и что бы она получила с того клада?

   Христофоровна ненадолго замолчала, пока я разливала чай по кружкам, и задумчиво поглядела в окно. Прошло не менее десяти минут, прежде чем она заговорила снова.

– Зато я-то с детства наизусть знала, где дедов сундук хранится. Дневник берегла как главное сокровище. Он мне дороже всех кладов был, единственная память о предках. Ну а как выросла я, да как возможность появилась, откопала тот клад-то, а там добра видимо-невидимо. Золото и камни драгоценные. Я почти все тогда продала, ну и открыла бизнес, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов откуда у меня столько денег. Потом уже отстроила усадьбу и на этом деньги те закончились. Правда бизнес доход-то приносил хороший, на то и жила.

Христофоровна снова замолчала, отхлебнула чай из кружки, подумала немного и продолжила свой рассказ: