Странные игры [СИ]

Мария этот факт не удостоила ни каплей внимания. Как она однажды призналась Чезаре, сначала она постоянно смеялась при поцелуях просто потому, что очень стеснялась. Сейчас же стеснения в ней изрядно поубавилось, поэтому она даже глаза не открыла, когда Лилит зашумела. И вообще, пока Лили шумит, ясно, где она находится.

Поцелуй прервался. Не так рано, чтобы было недостаточно, но и не так поздно, чтобы болезненно захотелось продолжения поцелуя уже не в виде прелюдии.

— Красивое место, правда? — спросила Мария, указывая на розовеющее на Востоке небо.

— Красивое, — согласился Чезаре, хотя стоявшая рядом девушка занимала его мысли куда больше, чем красоты местности.

— Почему всегда так? — грустно спросила она.

Несложно было догадаться, о чем она. Природа этого архипелага была прекрасна. А вот общество, населявшее его… Общественный строй Панау официально был заявлен как "Народно-демократическая республика". Что в переводе на человеческий язык означало "военная диктатура". Да еще и осложненная наличием в анамнезе серии революций, окончательно истощивших и без того небогатую страну. Ныне эта страна была крупным центром нарко- и работорговли, что даже почти не отрицалось: ровно настолько, чтобы не отпугнуть иностранных инвесторов.

— Такова человеческая природа, — ответил Чезаре, успокаивающе прижимая Марию к себе, — Где-то это скрывается, где-то выставляется напоказ. Но настоящие исключения — всегда исключения.

— Что ты имеешь в виду? — переспросила она.

— В любом сколько-нибудь крупном сообществе отрицательные черты развиваются быстрее положительных. Преступность, нищета, угнетение, дискриминация, — все это есть везде, включая Ватикан, где темная сторона человеческой природы стыдливо прячется за внешним благочестием. Настоящими исключениями бывают не страны, а лишь отдельные люди. Как ты, например. Ты сохранила в себе чистоту и невинность…

Мария захихикала и ткнула его под ребра, мол, "ты же знаешь, что это не так!".

— Я имею в виду, в моральном плане! — рассмеялся Чезаре, — Это несмотря на то, что после всего, через что ты прошла, любой бы озлобился.

О себе он не говорил. Сам он уже давно утратил не только чистоту и невинность, но и существенную часть того, что именуют "человечностью". И именно поэтому он не хотел, чтобы то же случилось с ней.

Девушка хмыкнула и продекламировала по-английски:

— Добро должно быть с кулаками,
С хвостом и острыми рогами,
С копытами и с бородой.
Колючей шерстию покрыто,
Огнем дыша, бия копытом,
Оно придет и за тобой!
Ты слышишь — вот оно шагает,
С клыков на землю яд стекает,
Хвост гневно хлещет по бокам.
Добро, зловеще завывая,
Рогами тучи задевая,
Все ближе подползает к нам!
Тебе ж, читатель мой капризный,
Носитель духа гуманизма,
Желаю я Добра — и пусть
При встрече с ним мой стих ты вспомнишь,
И вот тогда глухую полночь
Прорежет жуткий крик: "На помощь!",
А дальше — чавканье и хруст…

Перевод местами хромал, из чего Чезаре сделал вывод, что его делал какой-то студент. Но суть он уловил.

— Не то, чтобы я со всем согласна, — развела руками Мария, — Но тем не менее…

— Ну, а мы, — улыбнулся мужчина, — Видим, что ты не стала такой, даже несмотря на то, что подошла опасно близко к краю после боя с Анной. Что не может не радовать…

Обняв ее обеими руками, Чезаре чуть коснулся губами ее шеи и припомнил ей ее же слова:

— "Хочешь, чтобы девушка была ангелом, обеспечь ей рай"… Как ты находишь, я пока справляюсь с этой задачей?

— Это зависит от моей ангелоподобности, — улыбнулась девушка, — Чем тебе не мерило?

Она чуть выгнула спинку — видимо, чтобы удобнее было исследовать на наличие крыльев.

— В таком случае, справляюсь просто превосходно, — ухмыльнулся шпион, приближая свое лицо к ее.

Наверное, это красиво — поцелуй на фоне рассвета над морем. Но кардинал, честно говоря, уже не видел ни рассвета, ни моря.

Впрочем, не сказать чтобы он был этим расстроен.

— Я люблю тебя, — произнес Чезаре, когда поцелуй прервался. Информативности в этом заявлении было ноль целых, ноль десятых, но его это почему-то не волновало…

— А я тебя больше, — улыбнулась паладинка.

— Это кто же измерял?

— Я же ангелоподобней, — хихикнула она, — Значит, и люблю сильней.

— И что же? — ответил Чезаре, подражая герою готического романа, — Пусть мое сердце черно, но оно наполнено любовью к тебе!

— Как красиво, — совершенно искренне восхитилась девушка, — Ещё чего-нибудь скажешь?

— Э… — как-то не особо романтично ответил мужчина, — В том же стиле ничего больше в голову не приходит.

Он вообще не ожидал, что она впечатлится пафосным высказыванием, а не посмеется.