Странные сближения. Книга вторая

Селим, снова получив в руки деньги, удовлетворённо шагнул в сторону, а Илисай зарылся в рассыпанную у тела ямщика груду конвертов. Ещё в двух жёлтых пакетах лежали ассигнации; Илисай попытался пристроить их под мышкой, не смог, взял в зубы и продолжил поиски. На развороченную голову ямщика слетел с ветки ком снега.

— Фот, — сквозь зажатые в зубах пакеты, сказал Исилай, извлекая из вороха два конверта. — Петербург.

— Слава Аллаху, — Селим опустился на корточки поблизости и, взяв один из конвертов, осторожно вскрыл его кончиком ножа. — Нет, кажется, не то. Это какой-то… — он всмотрелся в мелкие, как муравьиная цепочка, буквы. — Пулькин.

— У меня нужное, — Исилай сложил всё, выбранное из вороха, в стопку.

— Пушкин, — поправился Селим.

— Дай-ка, — Исилай пробежал глазами по тексту и выкинул листок. Почерк у отправителя был на редкость неразборчивый, но из того, что удалось прочесть, ясно было: письмо частное, к разведке отношения не имеющее.

— Постой, — Селим снял с груди покойника упавшее письмо. — Попробуй читать через слово и отсчитывать по номеру строки с конца каждого… — он забормотал, водя пальцем по строкам. — Не выходит, чёрт.

— Не сквернословь.

— Не мешай, погоди. А, всё равно бесполезно… — перевидавший на своём веку множество шифров, Селим каким-то глубинным нюхом чувствовал, что и в этом письме за набором праздных слов содержится второй, надёжно спрятанный текст, но прочесть его не удавалось.

Исилай потянулся было за письмом, но тут из-за поворота выехала повозка, и послышался далёкий пока ещё крик:

— Эй! Нужна помощь?

Возница не мог разглядеть лежащего на обочине ямщика, но, безусловно, заметил стоящий поперек дороги экипаж и людей, склонившихся над чем-то.

— Бежим, — Исилай толкнул друга в одну сторону, сам же кинулся в другую, перепрыгивая через присыпанные мелким снежком ветки.

Пробежав до середины леса, мысом вклинившегося в озимые поля, он развернулся и побрел напрямик в сторону города, туда, где должен был ждать его Селим, если, конечно, тому удалось скрыться. Впрочем, в способностях Селима к бегу Исилай не сомневался, равно как и в превосходящих логических качествах. Через пару-тройку лет молодая дурь выветрится из головы Селима, и он станет куда более полезен, чем выносливый, рассудительный, но чуточку тугодумный товарищ. Исилай сам понимал это и надеялся, что к тому времени, как война закончится, Селим получит должные награды, а он, Исилай, пожалуй, уйдет на покой.

Селим бежал, путая следы, хотя особого проку в этом не было — путник, заметивший его, может быть, и отправился бы в погоню полями (хотя вряд ли, ох вряд ли человек в здравом уме решит гнаться за бандитом. Перекрестится над телом кучера да и поедет своей дорогой, благодаря своего хилого христианского бога за то, что кто-то другой первым проехал по этому, оказавшемуся для него роковым, пути), так вот, путник мог бы преследовать Селима полями, но оставлять повозку и гнаться сквозь сосновый перелесок, краешек ближней части огромных Кодр, подступающих к Кишинёву, точно не стал бы. Угольком, который он вечно таскал с собой, Селим скрёб на обрывке так и не брошенного конверта возможные ключи к шифру, в наличии которого он уже практически не сомневался. Понимал, что затея может быть и напрасной — окажись шифр больше, чем двухрядным, циферным, и знаменитая память Селима, часто поражающая тех, кто работает с ним впервые, станет бесполезна: тут нужны будут кипы листов да не меньше трёх человек, чтобы разобрать ключи. Но делать по пути было всё равно нечего, и Селим коротал время, комбинируя и переставляя буквы. Лучше бы всё-таки он, а не Исилай нёс сейчас главное письмо, то, из-за которого всё и затеялось — письмо от однорукого грека Ипсиланти, самоубийственно стремящегося воевать с великой и древней Портой (за что? За хилого христианского бога? За смешные греческие деньги? Те, кто побогаче, давно выбрали свою сторону и верно служат Османской империи; так на что надеется этот калека-фанатик?) Вот уж было бы что почитать.

Тело он увидел примерно в тысяче шагов от их с Исилаем поляны. Лежал ничком маленький человек в куцем тулупчике. Руки поджаты под тело, прямые ноги упёрты в дерево, так что спина чуть выгнулась. Замёрз. Живые так не лежат. Селим подошёл, коснулся коротко остриженной головы несчастного — затылок был, как ни странно, тёплым. Схватив человека за плечи, Селим перевернул его на спину и заглянул в широко открытые глаза, ярко-, пронзительно-зелёные, как камень малахит, как сочная хвоя над головой.

…Снег, выпавший с вечера, девственно белел, и никаких следов в условленном месте не было. Прождав чуть более часа, Исилай вновь вышел с поляны и стал ходить кругами, увеличивая их охват и всё глубже удаляясь в лес.

Селима он нашёл на шестом круге.