Странные сближения

— Laissez-nous, s'il vous plaît, pour quelques minutes, — попросил Юшневский.

Волконский с Басаргиным вернулись в столовую, где Василий Львович и Краснокутский отвлекали разговорами Киселёва.

Пушкин, Юшневский и кошка остались сидеть в тесной курительной комнате, освещаемой развешенными по углам лампадками. Помещение, похоже, давно не использовалась для курения: пахло здесь не табаком, а пылью от ковров и свечным воском.

— Объясняйтесь.

Пушкин снял Муську со стола и застучал ногтями по освободившейся поверхности. Огоньки свечей дрожали от прорывающегося сквозь щели оконной рамы ветра. Снаружи с воем носилась метель, на стекло налипал снег, образуя на окне слова: «как же ты влип, Пушкин».

— Я состою на службе при статс-секретаре Каподистрии. Весню прошлого года под прикрытием ссылки был отправлен на юг искать турецкого шпиона. Тут я встретил Якушкина и Орлова, увлёкся их идеями…

— Турецкого? — заинтересовался Юшневский. — И что же это за шпион такой?

— Этого я не могу вам сообщить.

— Давно в Коллегии?

— Четыре года.

Юшневский покачал головой:

— По крайней мере, это объясняет, почему мы встречались только однажды. Четыре года тому я уже был здесь. Ваши бумаги.

— Что?

— Бумаги, подтверждающее ваше задание и ваши полномочия, предъявите.

— С собой у меня только пашпорт.

Юшневский пристально рассмотрел предложенный документ.

— Дурная история, — сказал он, складывая пашпорт и возвращая Французу. — Тайный агент Коллегии… Говорите, в прошлом году отправлены? А раньше бывали на юге?

— Нет.

— Вот это и удивительно, господин Француз. Каподистрии, допустим, может прийти в голову отправить неподготовленного и не знающего местности сотрудника… Но Нессельроде бы этого не допустил, а турецкая разведка подчиняется всё-таки Нессельроде, а не Каподистрии. А выслеживать османского шпиона поручили бы мне или, может, Липранди, но уж точно не вам, никогда тут прежде не бывавшему. Другое дело заслать агента в Этерию.

— Но я отправлен сюда именно за турком.

— …А если, — Юшневский не слушал Александра, — Нессельроде хочет покончить с Этерией, то он как раз пошлёт человека, незнакомого никому на юге. Занимаясь Этерией, вы нашли «Союз благоденствия» и меня. Не сердитесь, Француз, но если моя версия найдёт подтверждение, вы… — Юшневский печально поднял брови. — Понимаете.

Пушкин сглотнул.

— Думаете, так легко будет скрыть убийство?

— Легче, чем оставить на земле свидетеля. Вы понимаете, что вам грозит?

Александр почесал курчавую голову, отблескивающую в свете лампадки медью.

— Наверно, — сказал он, неслышно добавив «… твою Коллегию и мать твою, и душу твою, и…ую твою память, сука!» — Но как вы собрались доказывать своё мнение?

— Осмотрев ваши вещи и найдя соответствующие документы.

— Вы найдёте только приказ министра об оказании мне содействия. Всё прочее я уничтожил.

— Уничтожили?!

— Exactement. Сжёг, когда понял, что моё служебное положение может навлечь опасность на моих друзей.

— А шпион?

— Я не вправе это говорить, но он, вернее, она — погибла в Каменке. При взрыве. Это могут подтвердить Якушкин, Орлов, Охотников, Василий Львович и…

— Довольно, — Юшневский встал и принялся чиркать огнивом, пытаясь зажечь погасшую лампадку. Муська заворожено глядела на него стеклянными глазами. — О каменском эпизоде я наслышан, но как быть с вами…

— А себя вы не подозреваете? — разозлился Француз. — Сотрудник Коллегии в генеральском чине — и в тайном обществе? Почему вы не думаете, что я могу быть также искренне увлечён революцией?

Юшневский помолчал и ответил:

— Это возможно. Но рисковать мы не будем, — и крикнул в приоткрытую дверь. — Басаргин!..

Прапорщик вбежал и встал у двери, пружинисто покачиваясь.

— Обыщите вещи господина Пушкина. Меня интересуют его бумаги и особенно шифровальный блокнот.

— Что, простите?

— Блокнот с записями. Особенно с цифрами[23], - пояснил Юшневский.

Приступить к обыску не распакованных вещей удалось не сразу. Застав в отведённой Французу комнате Никиту, развешивающего в шкафу чистые сорочки, Басаргин попросил его убраться. Никита воспротивился, заявив, что к барину кто только не совался, но без позволения никому зайти не удалось. Басаргин прикрикнул на Никиту и потянулся к стоящему у стены чемодану.

* * *

— …Зря вы так, — Пушкин взял с розетки-подсвечника серебряный гасильник и вручил Басаргину. — Приложите, рассосётся…

Басаргин прижал гасильник к заплывающему глазу.

— Я убью вашего слугу.

— Тогда я убью вас, — сообщил Пушкин. — Вы, при посредничестве Никиты, нанесёте оскорбление мне, ergo я буду с вами стреляться.

— Эвон как, — гордо сказал Никита, и тут же заткнулся, поймав взгляд Александра. — Виноват-с, — пробубнил он. — Я, ваше благородие, токмо имушчество барина защищал-с, а перед вами глубоко виноват-с.

Юшневский посмотрел на Никиту, изо всех сил изображающего раскаяние, на окривевшего Басаргина, усмехнулся и обратился к Пушкину неожиданно потеплевшим тоном:

— Ну теперь-то позвольте осмотреть ваши вещи, господин Француз. На меня, надеюсь, ваш кутильер не бросится?

— Попробуйте, — пожал плечами Пушкин. — Я не ручаюсь.

* * *