Странные соседи

– У вас жених богатый, к которому вы едите?

– Очень богатый, ему деньги не нужны.

– А где он живет? Вы говорили, что в Киеве у вас пересадка, а потом?

– Потом до Тернополя, а оттуда в Почаев.

– Не слышала о таком городе.

– Это и не город вовсе. Ложись, поспи, вижу, что устала.

– Да мне надо еще пойти мужу чая взять.

– Обойдется он без чая, – вдруг сурово сказала Вика, – он тебя не бережет, а ты ему за чаем бегаешь.

– Как не бережет? – обиделась я, – он меня бережет и страшно любит.

– Любил бы, не вез бы туда, где тебе не рады.

Виктория неслышно сошла ночью, когда мы спали, а спустя много лет, когда и ребенок мой родился, и Макс уже не был моим мужем, я узнала, что в Почаеве находится большой монастырь, Почаевская Лавра. Так вот, к какому жениху ехала Виктория!

Дочь свою я назвала в честь нее. Мама меня все допытывала, почему такое имя, в честь кого, а я побоялась рассказать ей о своей попутчице, думала, что мама начнет отговаривать, у той же жизнь была не такая, которую хочешь своему ребенку пожелать, потому я объяснила просто:

– Виктория – это значит победа!

Странные соседи

– У вас гепариновая мазь есть? – тихо, себе под нос, спросила молодая женщина в грязно-бордовой куртке. Аптекарша за стеклянной перегородкой не расслышала и прогремела, уточняя, на всю аптеку так, что многие покупатели оторвались от созерцания витрин или своих мыслей:

– Какая мазь?

Женщина наклонила голову с сильно отросшими корнями волос еще ниже:

– Гепариновая.

Я стояла сразу за тихой покупательницей и только потому услышала ее. Аптекарша же, нервничая, явно собиралась переспросить еще громче.

– Гепариновая! – сказала я вместо тихони передо мной.

– Ах, гепариновая! – в голосе аптекарши послышалось недовольство, она уже обернулась, чтобы найти искомое в недрах бесчисленных полочек и ящичков позади себя, как девушка крикнула ей в след:

– Две штуки! – и добавила опять тихо, себе под нос, – пожалуйста.

Я стояла и от нечего делать рассматривала ее, пытаясь придумать ее жизнь.

– Это занятное дело, и память тренирует и воображение, полезное развлечение в нашей работе, – майор Каменев, Пал Петрович, учил меня как-то, когда мы с ним были вместе на задании и вынуждено пялились в толпу несколько часов.

Ну что ж, приступим. Лет ей явно не больше тридцати, ну может тридцать два. Одета вроде бы неплохо: куртка «Каламбия», джинсы, вещи не новые, куртка чуть великовата. Так, обувь. «Обувь очень важно», – это тоже Каменев. Конечно важно, никто же не спорит. А вот обувь сильно заношенная, но в прошлом тоже недешевая. Были такие сапожки ультрамодными лет пять-шесть назад. Я такие хотела, умирала просто, но мать меня тогда отговорила:

– Вот делать нечего! Год походишь, а потом выкинуть только. Покупай классические, по ним не видно, что уже немодная вещь, носи пока не сносятся.

А эта девушка маму не послушалась, ну или денег у нее было больше, чем на одну пару обуви на сезон.

Ее лицо я рассматривала в профиль, виден был только кончик маленького аккуратного носика. Красивый носик, эх, мне бы такой! Волосы давно крашенные, ну это я сразу отметила, и мытые явно не сегодня и не вчера. «Ну что же, Пал Петрович, слушайте!», сказала я мысленно про себя, обращаясь к бывшему наставнику.

Думаю, что это женщина была неплохо обеспечена лет пять-шесть назад, наверное, была тогда студенткой, а значит, это папа с мамой кормили и одевали, или начала работать, но замужем не была, а вот теперь она вышла замуж, и у нее двое, а может быть трое детей, она сидит в этом своем вечном декрете, денег не хватает, времени нет, даже некого волосы покрасить. Хорошо, что есть что надеть из прежних времен. Гепариновая мазь – лекарство от синяков, значит точно дело в детях. Наверное, попросила соседку посидеть с ними, а сама бегом в аптеку, вот даже ни сумки, ни пакета нет в руках, набросила куртку, схватила кошелек и помчалась. Ну вот, пожалуй, и все.

Тут грузная аптекарша наконец-то нашла искомое и вернулась с ним к окошку. Девушка достала тонкими и длинными пальцами с обгрызенными ногтями купюру из кармана и протянула ее. И я увидела страшный лилово-красный, а местами уже старый и желтый синяк вокруг на запястья. Такой, как бывает, когда человеку связывают надолго руки, ну или держат в наручниках.

Неожиданно она повернулась и посмотрела на меня в упор. Если бы я верила в мистику, то решила, что она почувствовала мой взгляд на своем «браслете». Глаза у нее были бесцветно серые в красной сетке капилляров на глазных яблоках с темными тенями под ними. Так же резко отвернувшись, она сунула две коробочки с мазью в карман куртки и быстро направилась к выходу.

– Никогда не забывай, что ты на работе! – говорил мне майор, но сразу же добавлял, – но и не лезь туда, куда не просят.

Надо было бы догнать девушку с ужасными следами на руках хотя бы для того, чтобы сказать, что тут мазь не поможет, но, замешкавшись буквально на секунду, я упустила время для такого порыва.

– Вам чего? – спросила меня аптекарша за стеклом.

У нас в отделе никого не было.