Странные времена: идеальный джентльмен

– Подтверждаю, – объявил Реджи. – А затем изменял их, добавляя необходимые приставки и окончания, дабы использовать в качестве существительного, прилагательного, глагола и так далее.

– Интересно, что ты додумался до этого только после моего отъезда, – покачала головой Ханна, неодобрительно глядя на начальника.

– Хотел поднять моральный дух, чтобы чем-то компенсировать нехватку персонала, – пожал плечами тот.

– В самом деле? – вздохнула Ханна, осматриваясь по сторонам, чтобы оценить последствия действий Грейс. Очевидно, она бросала кирпичи из сложенной строителями кучи в углу, несомненно стремясь также поднять моральный дух коллег путем устранения главного редактора. – Кажется, твои усилия потерпели сокрушительное фиаско.

– А еще, – добавил Реджи, – хотя сейчас, может, и не лучшее время упоминать столь несущественную деталь, но разве номера восемь, девять и десять не означают одно и то же? То есть достоинство и гордость каждого джентльмена?

– Вот и нет! – возразил Бэнкрофт. – Использование каждого слова уникально. Например, можно сказать, что восемь не слаще редьки, тогда как остальные две цифры для этого выражения не подойдут. Зато когда посылают на три буквы, то точно держат в уме только слово десять. А девять можно…

– Прекратите обсуждать эту гадость! – прервала его Грейс.

– Прости, – поспешно пробормотал Реджи.

– Понятно, – вздохнула Ханна. – Давайте пока вернемся к вопросу, почему строительные работы не были завершены.

Ответить захотели все, заговорив одновременно, с каждым словом повышая и повышая голос, чтобы перекричать друг друга. Какофония продолжалась секунд тридцать, после чего помощница редактора решила, что нужно положить этому конец, и громко свистнула.

– Попробуем начать заново. На этот раз по очереди. – Она посмотрела на Грейс. – Пожалуйста, ты первая, если не возражаешь.

– Строительная бригада явилась в прошлый понедельник и усердно ремонтировала ванную, пока кое-кто не заявил, что шум мешает работать, и не велел им прекратить.

Ханна повернулась к Бэнкрофту.

– Мы в это время проводили еженедельное редакционное совещание. На котором ты, кстати, отсутствовала.

– Я была в отпуске.

– Отговорки, отговорки, – махнул рукой Бэнкрофт. – Я попросил рабочих не шуметь, пока идет обсуждение.

– Ясно, – кивнула Ханна. – И как именно ты сформулировал это пожелание?

– У меня свой уникальный стиль общения с подчиненными, – пожал плечами главный редактор. – Непосвященные во все нюансы могут поначалу счесть его слегка резковатым.

– Он так и сыпал цифрами от одного до пяти в разных вариациях, – наябедничал Окс.

– А строители поняли, что им хотели сообщить? – уточнила Ханна.

– Сперва нет, – вступила в разговор Стелла, – но потом босс велел мне притащить тот дурацкий стенд и начал тыкать в слова. Короче, обстановка быстро накалилась. Один из тех чуваков, походу, читать не умел, но судя по тому, что он пытался навесить фонарь под глазом мистеру Бэнкрофту, суть явно уловил.

– Задача журналистов заключается не только в том, чтобы информировать население, но и в том, чтобы просвещать их, – фыркнул главный редактор.

– Так что в итоге? Строители ушли? – осведомилась Ханна.

– Да, – подтвердила Грейс. – Я потратила уйму времени, чтобы уговорить их вернуться и закончить ремонт в выходные, в нерабочие часы, когда шум никому бы не помешал. – Она многозначительно посмотрела на Бэнкрофта.

Тот согласно кивнул и добавил:

– А затем я, как руководитель газеты, решил уволить этих бездельников. Вот, теперь все в курсе ситуации. Пора возвращаться к работе.

Снова все начали говорить одновременно. Ханна воздела руки вверх, только тогда заметила, как разит из-под подмышек, и сразу же приняла прежнюю позицию, внезапно почувствовав себя неловко. К счастью, коллеги остались в блаженном неведении относительно источаемого запаха пота, так как были заняты либо тем, что являлись Винсентом Бэнкрофтом, либо тем, что кричали на него. Вершину горы проблем, с которыми Ханне предстояло разобраться, увенчало неприятное осознание, что ей не удастся принять столь отчаянно необходимый душ.

Сквозь шум и гвалт донесся какой-то резкий звук. Она слышала его раньше всего один раз, но такие вещи западают в память благодаря своему свойству вызывать необычайно стойкое раздражение, а также благодаря довольно драматичным обстоятельствам, связанным с этим пронзительным хихиканьем.