Странные женщины

— Учитывая его рецидивизм, тетя Люба, ему светит полная катушка в виде не меньше десяти лет строгого режима. Вспомним также, что Женечка несовершеннолетняя, отчего факт изнасилования принимает особо злостный характер, а также нанесение телесных повреждений, а также спаивание несовершеннолетней, что тоже является уголовно наказуемым деянием. Пути для вас два. Первый: подать заявление на возбуждение уголовного дела и потом судить его. Его посадят, вы получите моральное удовлетворение и больше ничего. Второй: все равно подать заявление, обязательно срочно обследовать Женечку, чтобы была справка, завести уголовное дело, но потом заявление забрать, если родители насильника заплатят вам деньги. И хорошие деньги! Они вас на пять лет вперед обеспечат, поверьте моему опыту.

— Какие деньги, Олег, о чем ты? — возмутилась Любовь Юрьевна. — Его расстрелять надо!

— Можно и расстрелять, — согласился Олег. — Но, повторяю, вы не будете иметь от этого ничего, кроме морального удовлетворения. Впрочем, подавайте заявление в любом случае, они и без моих советов вам деньги принесут.

Мать поехала обратно домой, чтобы взять дочь и поехать на срочное обследование, а потом в милицию подавать заявление.

И тут тихая нестроптивая Женечка повела себя странно.

— А что ему будет? — спросила она.

— Тюрьма ему будет! Или расстрел! — в запальчивости сказала Любовь Юрьевна.

— Тогда я не пойду обследоваться. И заявление не буду подавать, — твердо сказала Женечка.

У матери даже ноги подкосились, она рухнула в кресло.

— Это почему же?

Женечка объяснила. Во-первых, она действительно пила вино и курила без всякого принуждения. Во-вторых, Николай говорил ей о любви, значит, это не так, как, вон в газетах пишут, догоняют в темной подворотне и насилуют, даже не зная кого. В-третьих, она была без сознания и даже ничего не почувствовала. В-четвертых, рано или поздно это должно было бы случиться. Могло бы конечно и лучше. Но могло ведь и хуже. В-пятых, она считает, что тюрьма и расстрел за то, что было, слишком большое наказание для человека. Так у него еще есть надежда стать другим, а так — никакой надежды. Дела-то ведь уже не поправишь, зачем же губить человека? Какой смысл?

— Не человек он! — закричала Любовь Юрьевна, глядя на дочь со страхом и недоумением.

А тут явились вдруг родители Николая.

— Мы, значит, это самое, — сказал отец.

— Мы посоветовались, — сказала мать.

— Колька, само собой, говнюк, — сказал отец. — Заявление-то подали уже или нет?

— Не погубите! — вскрикнула мать и залилась горючими слезами.

— Вот… — положил отец на стол бумажный сверток. — Копил на машину… Просрал ты машину, сынок! — обратился он к тому, кто вздыхал и сопел в прихожей, невидимый.

— Деньги, значит? — с гордостью и возмущением спросила Любовь Юрьевна. — За этот ужас — деньги?

— Не погубите, ради Христа! — вскрикнула мать Николая.

— Почему деньги? Не только деньги, — сказал отец. — Он извинится. Николай!

Вошел сопящий, опухший со сна и похмелья Николай.

— Ну! — велел отец.

— Я… это самое, — сказал Николай в пол. — Я извиняюсь.

И тут же перевел взгляд в потолок, долго высматривал там что-то и высмотрел:

— В содеянном раскаиваюсь и обещаюсь впредь.

— Не погубите! — вскрикнула его мать.

— Возьмите деньги! — сказала Любовь Юрьевна. — За подлость надо платить совестью, а не деньгами. Сейчас же заберите деньги!

— Не погубите! — вскрикнула мать Николая и повалилась на колени.

— Что вы! — закричала Женечка и бросилась поднимать ее. — Вы не поняли! Мама хочет сказать, что мы деньги не берем не потому, что хотим заявление подать, а потому, что мы принципиально их не берем! Николай извинился — и достаточно! Он и так на всю жизнь запомнит!

— Эт точно! — подтвердил Николай.

— Обманываете вы нас! — горько сказала мать.

— Моя дочь в жизни никого не обманывала! — сказала Любовь Юрьевна.

— Что ж, — сказал отец, забирая деньги. — Мы хотели как лучше.

И семейство удалилось.

На другой день Николай встретил Женечку, когда она возвращалась из школы, и сказал:

— Ну? Когда еще трахнемся?

— Неужели вы ничего не поняли? — удивилась Женечка. — Не нужна мне ваша животная страсть!

— Ладно, — с угрозой сказал Николай. — Мама моя, — сказал он с надрывом бывалого урки, — на коленях стояла перед тобой! Не прощу! — Он скрипнул золотыми зубами. — Друзей приглашу, втроем теперь распялим тебя!

Изумляясь такой глубинной порочности Николая, Женечка рассказала о его угрозе матери. Та сразу же — к родителям Николая.

Вечером отец Николая выпитой второй бутылкой портвейна ударил сына в неисправимую голову и сказал, что если тот не исчезнет отсюда от греха года на три, то он его своими руками в милицию сдаст.

Николай огрызнулся, но исчез. И не на три года, а надолго. Обретался где-то то в северных, то в южных краях, но родители и тем уже были рады, что жив и раз в год письма пишет.