Странный дом, Нимфетки и другие истории (сборник)

Хотя, что ни говори, Персон нужен повествователю лишь для запланированного в самом начале текста интервью с известным писателем в 18 главе. Здесь Набоков обыгрывает любимое свое замечание, что «подлинное искусство выше ложной почтительности». Персон приехал в Европу, чтобы заставить писателя R изменить «ряд слишком узнаваемых персонажей» и сменить название книги «Транслятиции» на более коммерческое и понятное. Однако R объясняет незадачливому лит. агенту, что «заглавие просвечивает сквозь книгу, рождается вместе с книгой…». Что же касается изменения характеристик «узнаваемых» персонажей, то писатель настаивает, что, «как бы решительно образ не изменяли, прототип все равно будет опознан по форме дыры, остающейся в ткани повествования». Автор романа иронично восклицает: «Чего же ты ждал от своего паломничества, Персон? Простого зеркального возвращения старых страданий…». Или все же герой ждал от автора нарисованного ему с неумолимой жестокостью пути, завершившегося в пламени пожара. Наверное, вопрос этот – риторический, и мнением персонажей большая часть авторов интересуется крайне редко.

В 1972 году нобелевский лауреат и самый знаменитый в то время диссидент СССР А.И. Солженицын выдвигает на эту премию Набокова. Трудно представить себе более далеких друг от друга русских писателей 20 века, чем эти двое. И по политическим взглядам, и по эстетике, и по отношению к роли литературы в жизни общества. Однако, это выдвижение ничем не закончилось… Нобелевскую премию Набокову так и не дали. Видимо, для ее получения Наб был слишком аполитичен, слишком независим, его творчество после «Лолиты» оценивалось слишком неоднозначно… Группе людей в Нобелевском комитете, определяющих, кому предложить награду, эта кандидатура не подходила. Ведь гораздо спокойнее дать премию пишущему «борцу за свободу и мир во всем мире», ловкой литературной бабёнке или какому-нибудь нудному писателю из «развивающихся» стран, но вот Гению от литературы – никогда. Ряд известнейших изданий («Гардиан», «Нью-Йорк Таймс» и др.) причислили В. Набокова к тем писателям, которые были незаслуженно обойдены вниманием Нобелевского комитета.

Роман «Посмотри на Арлекинов!» и стихотворение «To Vera» датированы одним годом (1974) и, возможно, являются своеобразным поэтическим завещанием В.В. Набокова. Конечно, есть еще незавершенный роман «The Original of Laura», впервые опубликованный в 2009 году и уже переведенный на русский язык. Известно, впрочем, что сам Набоков не вполне желал публикации этого произведения. Конечно, можно еще долго рассуждать о значимости и принципиальной новизне «больших» произведений Набокова, среди которых выделяются романы «Камера обскура», «Дар», «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Лолита», «Бледный огонь». Можно сказать и более лаконично: гениальный автор достойно прошел уготованный ему писательский путь, его имя навсегда сохранится в мировой литературе, как уже хранятся там имена Шекспира, Рабле, Пушкина, Гоголя, Пруста, Джойса…

В финале нашего эссе процитируем стихотворение Набокова к жене полностью, заметив, что Геометрия и Венеция здесь, вероятно, филигранная техника и полет воображения в писательском творчестве, Арлекины – неповторимые персонажи Набокова, а конечная само характеристика – ирония, смешанная с тугой болью:

Ах, угонят их в степь, Арлекинов моих,
в буераки, к чужим атаманам!
Геометрию их, Венецию их
Назовут шутовством и обманом.
Только ты, только ты все дивилась вослед
черным, синим, оранжевым ромбам…
«N – писатель недюжинный, сноб и атлет,
Наделенный огромным апломбом…»

2 июля 1977 года Владимира Набокова не стало. Он был похоронен на кладбище в Клэренсе, близ Монтрё. После отъезда из России в 1919 году Наб так и не побывал на родине ни разу… Он и не думал, что сможет в скором времени вернуться в советскую Россию своими произведениями. Но уже в середине 1990-х гг. к нам вернулись все его тексты – и на русском, и на английском, и на всемирном языке поэтов и мыслителей.

Писать о гении сложно, но жизнь распоряжается так, что Борхес пишет о Сервантесе, Набоков – о Гоголе, а мы только что закончили повествование о Набокове. Удалось ли нам хотя бы отчасти приподнять занавес над тайнами «волшебства» великого мастера, прояснить смысл некоторых его текстов? Не свернули ли мы с магистрального сюжета жизни и творчества Набокова-Сирина? Каждый читатель эссе сам может ответить для себя на эти непростые вопросы. Кстати, заглавие нашего эссе объяснено эпиграфом к нему: великий русский писатель смог прийти к прекрасному русскому читателю лишь через мировое признание и американское гражданство.

Впрочем, «я возвращусь когда-нибудь…»: воистину так.