Странный Джон (ЛП)

Его отношение к людям претерпело серьезное изменение. Когда он бежал прочь от нас, им владело только отвращение. Несколько индивидов были отчего-то дороги ему, но наш вид в целом он ненавидел. Он слишком часто видел, на что мы способны, находился слишком близко к нам — и был отравлен. Изучение человеческого вида разрушительно подействовало на его разум, пусть и превосходящий любой другой, но все же незрелый и хрупкий. Дикая природа очистила и излечила Джона, вернула ему ясность суждений. Теперь он мог взглянуть на Homo Sapiens беспристрастно и, наконец, понять его. И он увидел, что, хотя в существе не было ни капли божественного, оно все-таки было благородным и в чем-то привлекательным животным — самым благородным из всех, что жили на земле. А прежнее отвращение было вызвано тем, что несчастное создание стало уже чем-то большим, чем просто зверем, но не ушло в своем развитии достаточно далеко. Обычное человеческое существо, как Джон теперь признал, действительно обладало духом более высокого порядка, чем любое животное, но оставалось тупым, бессердечным и глухим ко всему лучшему, что в нем было.

Впервые осознав неумение Homo Sapiens принимать боль и страдания хладнокровно, Джон переполнился жалостью — чувством, которое он почти никогда не испытывал. Исключением были лишь несколько случаев: когда собаку Джуди сбила машина или когда Пакс была очень больна. Но даже тогда жалость смягчалась уверенностью в том, что каждый, даже маленькая Джуди, был способен «посмотреть на свои страдания со стороны и понять их», как делал он сам.

Долгое время Джон боролся с новообретенным осознанием абсолютности зла и пониманием, что существа, являвшиеся для него воплощением глупости и низости, обладали некоторой своеобразной красотой и были достойны жалости. Он искал в первую очередь не разумного решения, но эмоционального согласия. И, как мне кажется, он его получил. Джон признался, что научился «смотреть на свою судьбу и на жалкое состояние человеческого рода так же, как смотрел в детстве на ушибы, ожоги и разочарования». Пытаясь пояснить мне свой необычайный опыт, он сказал: «Мне с самого начала следовало научиться воспринимать каждую проблему по отдельности, и в сочетании друг с другом, чтобы понять, как… как же это описать? Как они углубляли и ускоряли вселенную». Он помолчал и повторил: «Да, углубляли и ускоряли — вот в чем суть. Но надо было не понять, как это происходило, но увидеть и почувствовать».

Я поинтересовался, было ли это ощущение похоже на встречу с богом. Джон рассмеялся и ответил: «Много ли я знаю о боге! Не более, чем архиепископ Кентерберийский[37] — то есть, вообще ничего».

Джон рассказал, что МакУист и Нортон обнаружили его убежище в тот период, когда он еще отчаянно пытался обрести понимание, и их появление наполнило его прежним отвращением, но потом, глядя на их бессмысленные лица, он вспомнил встречу с оленем. И внезапно олень стал для него символом всего человечества. Горделивое животное было особенно прекрасно, когда занимало место, назначенное ему природой. Несчастный же Hom. Sap. загнал себя — и весь свой мир — в слишком сложную для него ситуацию. Мысль о человечестве, создающем механическую цивилизацию, показалась ему столь же нелепой и смешной, как образ оленя, сидящего за рулем автомобиля.

Я воспользовался случаем и спросил его о «чуде», которым он так впечатлил своих гостей. «В то время я все время открывал какие-нибудь новые способности, — ответил он. — Например, я научился чему-то вроде телепатии и мог на расстоянии общаться с Пакс. По правде! Можешь спросить у нее. Иногда я мог чувствовать, о чем думаешь ты, хотя ты оказался слишком глухим, чтобы слышать мои сообщения и отвечать. Так же я совершил несколько визитов в собственное прошлое. Я заново переживал некоторые события с такой же ясностью, как будто «тогда» происходило «сейчас». Еще, развивая свои телепатические способности, я сумел уловить что-то новое. Как будто я не один на этом свете, и подобные мне рассеяны по всему миру.

Когда рядом со мной оказались МакУист и Нортон, я обнаружил, что могу прочесть все их прошлое, просто поглядев на их лица. В них я увидел, как далеко человечество вышло за пределы своих природных способностей! И, как мне кажется, я увидел что-то в их будущем, о чем я сейчас не стану рассказывать. Когда мне понадобилось произвести на них впечатление, у меня появилась идея поднять крышу и разогнать грозу, чтобы мы могли увидеть звезды. И я прекрасно знал, что могу это сделать».