Странный гость

– Кто знает. Кто знает, – ответил гость многозначительно.

– Ну давайте теперь возьмём к примеру карточные игры, – предложил Пушкин.

– Да в прочем они даже к грехам не относятся. Так, развлеченице одно. Но от чего-то церковь считает их не богоугодными. А ведь некоторые игроки пускают выигрыши не только на себя, но и на благие дела. Что тут скажите?

Гость задумчиво побарабанил пальцами по набалдашнику трости и ответил.

– Святой апостол Пётр ёмко говорит в писании: «Обещают им свободу, будучи сами рабами тления, ибо кто чем побеждён, тот тому и раб»***. Разве не эту же свободу и благосостояние сулят миру азартные игры?

– А ведь порой проигрывают не только деньги. Чего только на кон не ставят!

– Ну, бывает всякое, – потупив взгляд пробормотал Пушкин, вспоминая случаи, когда проигравшие в надежде отыграться закладывали всё, что угодно.

– Но если это потом выкупается? Тогда, по сути, получается, что проигранное служит лишь залогом, не более?

– Как сказать. Что угодно заложенное, хоть и единожды, теряет свою ценность.

Слова гостя невольно напомнили поэту один непонятный случай, произошедший с ним несколько лет назад.

В тот 1826 год наконец-то закончилась Михайловская ссылка поэта. Николай I помиловал Пушкина, потребовав в замен отправлять все новые произведения ему на проверку. Александр поселился в Москве. И как спустившийся с цепи пёс, словно пытаясь наверстать упущенное время, пустился в разгульный образ жизни. Балы, дружеские вечера, театры, и конечно же игра в карты.В то время Пушкин продолжал работать над «Евгением Онегиным».Уже была написана пятая глава, которую с нетерпением ожидали издатели, готовые тут же заплатить за свежий труд поэта.

К слову сказать, рукопись оценивалась прилично. Издатели платили целых 25 рублей за одну строку «Онегина». Поэтому она имела свою ценность.

Поэту не особо везло в карточные игры. И вот в один из таких неудачных вечеров, поддавшись азарту, он поставил на кон свою пятую главу «Онегина». И проиграл её тестю брата статному советнику Александру Михайловичу Загряжскому.

Раззадоренный проигрышем, Александр поставил на кон дуэльные пистолеты, и выиграв на этот раз, вернул себе главу «Онегина».

Однако вскоре произошёл странный случай. Эта несчастная пятая глава потерялась. Пушкин перерыл дома всё верх дном, но рукопись как провалилась. Пришлось переписывать её заново, прибегая к помощи брата Льва. Благодаря его феноменальной памяти удалось восстановить почти всю главу. Это хорошо, что Лев успел прослушать и продекламировать её автору ещё до случившегося.

– Да, – возвращаясь из воспоминаний задумчиво проговори Александр, – знал бы где упасть, соломку подстелил.

– Человеку может мешать понимать мир и вести себя достойно хоть в миру, хоть в храме, не только незнание чего-то, но и гордыня, – произнёс гость.

– И что тогда? – спросил со вниманием Сергей Степанович, – Бог покарает его за недостойное поведение?

– Ну, если бы кара господня случалась сразу же и за любую провинность, жизнь человеческая была бы слишком коротка. Но Бог милостлив.

– А тогда каким образом недостойный сможет понять нелепость своего поведения? – не унимался Ланской.

Гость, не смотря на нападки Сергея Степановича, отвечал всё таким же степенным голосом.

– Если Богу будет угодно, будет знак или найдётся человек , который не побоится преклонить голову недопонимающего. Только науку эту не каждый способен оценить.

Слова гостя вдруг напомнили Сергею Степановичу одну историю, произошедшую во времена его костромского губернаторства.

Это случилось в Солигаличе. Как и положено его чину, Сергей Степанович отправился туда по делам государственной службы. Карета, на которой подъехал губернатор, уже приближалась к храму Солигалича, как вдруг показалась телега двигающаяся им на встречу.

Подъезжая к карете телега своротила в сторону, и соскочивший с неё городничий Рыжов Александр Афанасьевич подбежав к карете открыл дверцу перед губернатором.

Ланской горделиво осматривая открывшиеся окрестности вышел из кареты и окроплённый святою водой, приложился к кресту, а затем первый вступил в церковь. Зайдя в храм, Ланской не стал накладывать на себя крест, как это полагалось делать любому православному. Он никому не поклонясь – ни алтарю, ни народу, шёл к амвону прямой, точно жердь.

Неожиданно Сергей Степанович услышал за своей спиной ускоряющиеся шаги. Краем глаза он заметил подошедшего к нему Рыжова, который произнёс: «Раб божий, Сергий! Входи во храм господен не надменно, а смиренно, представляя себя самым большим грешником, вот так!» Положил Ланскому на спину руку и, нагнув его в полный поклон, отпустил и тут же встал на вытяжку.

Никому из окружающих губернатора прихожан не хватило отваги, чтобы помешать Рыжову.

Губернатор не стал как-либо препятствовать городничему или обрывать его, а напротив, прислушался к словам, перекрестился и оборотясь поклонился всему народу.

Вспомнив эту историю Ланской задумчиво посмотрел на гостя и спросил его.

– А коли нагрешил в чём-либо, нет же людей без греха, делами можно искупить уже свершившееся?