Странный мир

Заросли кустарника с виду ничем особым не выделяются. Проверил на месте ли топор, заткнутый сзади за пояс, сжал покрепче копьё. Пошел, вслушиваясь и вглядываясь. Рипа сзади и левее. Не приближаясь, отклонились в сторону, обходя, и держась в десятке метров. Ни звука, ни движения уловить не удаётся. Зато — вот оно. Огромная фура. Седельный тягач с полуприцепом. Вернее, его… трудно подобрать определение. Ни колёс, ни кабины, ни, собственно полуприцепа. Всё разобрано и куда-то унесено. Остались части рамы, и нижняя половина двигателя. Сама машина уткнулась в ствол дерева, носящего отчётливый след удара. Кусты измяты, трава истоптана, и два могильных холмика с крестами, связанными из палок.

— По человечески водителей похоронили, — произносит Славка. — Рефлекторно снимает шапку. — Однако, неглубоко. Запах тлена, слышишь? Конечно слышишь. Ты его вон аж, откуда почувствовала!

Рипа молчит, рассматривая следы человеческой деятельности. И тропу, ведущую отсюда на восток.

— Разбирают, однако, машину. И куда-то уносят по частям, — продолжает Слава.

— Ты прав. Стоит посмотреть, — каждый раз, когда она что-то произносит, он в неё влюбляется. А Вера? Кажется, у него большое сердце. И ещё ему кажется, что женщины его поделили. По крайней мере, когда он прощался со старшей, младшая занималась спиной её мужа.

* * *

Лагерь они нашли на берегу неширокой протоки, метрах в двухстах от воды. Плетёный из ивняка длинный барак, обмазанный глиной и крытый камышом, расположен в тени раскидистых деревьев. По всему выходило, что живёт здесь несколько десятков человек. Большой автобус весь целый, если не считать, что стоит он на прочных бревенчатых опорах, а не на колёсах. И еще над ним возведён навес. И здесь народ защищается от палящих лучей солнца.

Покой. Ещё рано. Двое часовых у костра. Один подкладывает дрова, второй стоит и озирается по сторонам. Караул не дремлет.

Вышли на открытое место и сразу были обнаружены. Один из охранников побежал к автобусу, второй встал к ним лицом и как-то подтянулся, что ли. Взятия оружия наизготовку, во всяком случае, не демонстрировал. Как держал в руках копьё, так и держит наконечником вверх.

— Привет! Старшего пошли будить? — Славка прислоняет своё копьецо к дереву, а топорик, вытащив из-за пояса, вешает на сучок. Ненавязчивый такой знак дружелюбия. Просто на всякий случай. Рипа тоже освобождает руки. А под кронами деревьев видны ещё три легковушки, причём одна из них стоит на колёсах. И ещё одна — на противоположном берегу. На воде покачивается плавсредство — деревянный настил на надутых автомобильных камерах. С берега на него перекинут наклонный трап.

А от автобуса спешат сразу четверо мужчин. Главного видно сразу, у него в руках пусто. Караульный с копьём и еще пара определённо плотных ребят идут с короткими, с милицейский жезл, дубинками. Вот эти предметы насторожили сразу. От камышового кота или шакала отбиться можно, но ведь в этих местах и покрупнее кошачьи встречаются, и полновесных волков замечали. Нет, не для четвероногих тварей эти приспособления, а для того, чтобы сделать больно, но не изувечить. Захотелось быстро убежать.

Хотя, наконечник копья явно выкован здесь, так что надо контактировать, если их интересуют металлические изделия. А ведь определённо интересуют.

— Здравствуйте! Семён Аркадьевич, — мужчина явно назвал себя.

— Доброе утро! Всеслав Ильич, — Славка тоже назвал себя. Он только что сильно напрягся. Так всё было хорошо, а тут эти дубинки.

— Долго вы нас разыскивали, однако, — и мужчина что-то почувствовал и тоже напрягся. Внешне почти незаметно, но есть ощущение. — Пойдемте, позавтракаем, и передохнёте с дороги.

— Спасибо, мы уже перекусили. И времени у нас немного, так что давайте коротко обменяемся самым дорогим, да расстанемся до времени, — понимание того, что жить среди этих людей ему не понравиться, и что предложение остаться здесь, может стать очень настойчивым, заставляет сильнее биться сердце. Но надо сохранять каменное лицо, и держать нить разговора в своих руках. Дать понять, что он, Славка, ведёт тему и задаёт тон. И при этом не следует обижать собеседника. У них в классе борьба за лидерство велась — будь здоров. Шекспир отдыхает. А, если стремишься сохранить независимость, которую политики именуют вооруженным нейтралитетом, приходится обдумывать каждое слово. Погано-то как. Ведь был уверен, что вся эта мулька осталась там, в старом мире!

— И что же у нас самое дорогое? — ага, мужчина почувствовал сопротивление, но не рванул напролом, как школьник, подавлять и сламывать… или сламливать…, а прощупывает почву. В общем — опытный.

— Сведения. Мы живём в пятидесяти километрах к северу, или вверх по правому руслу, на правом же берегу. Примерно в семи километрах от реки. Если будете нас разыскивать, то в месте, от которого начинается тропа, на песчаной косе стоит знак тетраэдральной формы. Можно пройти и посуху и по воде, если осадка лодки не более метра. Нас четверо. Не бедствуем. Ответите на мои вопросы?

— Спрашивай.

— В каком радиусе отсюда нет человеческих поселений?