Странный мир

Плавный поворот фарватера вправо, и волна стала заметно меньше. Низменные берега от ветра не спасают, но вот справа мелководная бухточка. Парни скатываются за борт и за канат выволакивают нос шхуны на сушу. Чуть-чуть. Тут же за второй конец подтягивают к берегу корму. Лёня видел в трюме воду, а сила удара на входе в это укрытие наводит на мысль о том, что обойтись без повреждений дело не могло. Вечереет. Штормит. Но в лодке под палубой тихо, добегающая сюда волна почти не беспокоит, небо затянуто тучами, а стоять им здесь предстоит до тех пор, пока не удастся провести обсервацию. Ни малейшего представления о том, куда их занесло. А под пайолами трюмного настила красуется продольная трещина, через которую постепенно сочится вода.

Пока Лёня раскочегаривает под палубой печурку, Славик с Зинулей наводят порядок на верхней палубе. Не сказать, чтоб их уж как-то особо потрепало, но есть чем заняться. Осмотр окрестностей даёт картину, характерную для побережий солёных лиманов, знакомую им по местам, которые они покинули. Скудные почвы, скудная растительность, признаков воды нет. Темнота накрывает землю, а под палубой огонёк свечки и горячая пшенная каша с тушёнкой, давно ведь сидят на одной сухомятке. И для Славки ещё одно открытие — капитан шхуны и её матрос устраиваются под одним одеялом. Интересно, а зачёт Рипе они сдавали?

* * *

Чем плоха долблёная лодка — это тем, что конопатить её чревато. Щель может продолжить развитие, как в поперечном, так и в продольном направлении. С другой стороны древесина у дуба не самая колкая. Будь корпус сосновым — развалился бы он на две половинки ещё там, в море. И что непонятно — это обо что они так душевно вмазались? Сколько не крутил головой — ничего каменного в округе не углядел. Всё наносное, перемешанное ветром и волнами. Такой берег не стоит на месте, его размывает или намывает под действием штормов или причуд течений, а пыль и песок передвигает ветер, не согласуя свою деятельность ни с какими понятными соображениями. Залив, в котором они оказались — абсолютно солёный, следовательно — это не эстуарий реки. Провести обсервацию не позволяет облачность, а что делать с трещиной в днище — как-то не придумывается.

Лёня бродит среди чахлых береговых растений и листает пухлый альбом с зарисовками. Что-то помечает на дощечке для записей. Зинка завершила установку нехитрого оборудования для обсерватории и нетерпеливо поглядывает на беспокойное море. Шторм никуда не девался.

— Как ты думаешь, — подходит она к Славке, — когда стихнет ветер, уровень воды сильно упадёт?

— Ума не приложу. Боишься, что останемся на суше? — А ведь и правда, может такое случиться. Да уж, девушка мыслит категориями настоящего моряка. Нашив-то, они подтащили к берегу мелководной бухточки, о котором и не скажешь наверняка, существует он в отсутствие шторма, или представляет собой просто сухую низинку на берегу залива? Пролива? Где, кстати, гуляет далеко не безобидная волна.

Пришлось в срочном порядке обходить окрестности и переводить кораблик в другую бухточку, где было глубже. Пока тащили — воды внутри заметно прибыло. Трещина не выглядела зияющей, растрескались-то волокна отнюдь не по-прямой, и края разошлись несильно. Нос слегка, сколько хватило сил, вытащили на песчаный берег. Закрепить в здешнем грунте конец верёвки было решительно невозможно, даже якорь вырывался, едва воротом натягивали идущий к нему канат, поэтому пришлось ограничиться мускульными усилиями всех троих членов команды. Щель, расположенная в передней части дна, при этом оказалась погружена неглубоко и частично прикрыта грунтом. Поступление воды уменьшилось. Оно и раньше не имело угрожающих размеров, в принципе, его последствия легко вычерпывались, выносились ведром и выливались за борт.

Непогода, тем временем, продолжалась. Ветер ослаб, но низкие тучи время от времени проливали короткие дождики. Славка ковырялся в инструментах и припасах материалов для ремонта, соображая, как заделать течь. Лёня бродил по берегу, разглядывая растения и осматривая окрестности. Зиночка, вооружившись ластами и неуклюжей, сделанной, наконец, кем-то из мастеров, маской, пропадала в море, волны были невелики. Вечером обменялись мыслями.

— Мы наскочили на риф, — капитанша выглядит озадаченной. — Не могла я ожидать от Чёрного Моря такой экзотики. — Она словно оправдывается за то, что допустила удар деревянного корпуса о твёрдую поверхность. — Если бы кораблик наш был собран из дощечек, рассыпались бы мы в сотне метров от берега.

— Получается, мы где-то в другом месте, — вздыхает Лёня. — На берегу растут агавы, это скорее характерно для побережья Мексики, на худой конец, Калифорнии. — С другой стороны — портулак. По-моему, это Кавказское растение.

Лёня последнее время очень много перерисовывал картинок из энциклопедий на бумажные листы. Собственно, тот определитель, что они везут с собой не менее, чем на четверть оформлен его рукой.