Странный мир. Истории о небывалом

– Давыд, что ли? Всем ты парень ладный, а голос скрипучий, что у старого дерева, не сразу разберешь. Да ты человек семейный, тебе песен с девками не петь. Я так понимаю, что раз ты тут первый поселился, то и хутор назовем Давыдово. Место для жилья удобное. Березняк со склона сведем, разобьем огороды. У реки покосы, берег в порядок приведем, чтобы не камыши были, а заливные луга. Вон тама пашню подымем, урожаи по целине должны быть хорошие, а как назема навозим, то и вовсе золотой землица станет, стократ отблагодарит. От рощи тоже малость оставим, чтобы девкам было куда за грибами ходить, а старикам веники резать…

Трудно сказать, как еще хотел обустроить старшой Даридову землю на свой стайный манер, но в эту минуту мучительное непонимание сменилось ясным осознанием, что надо делать. Случаются в ноябре тихие дни, когда последний лист упал с ветки, воздух промыт вчерашними дождями, а весь мир виден насквозь, и нет в нем никакой тайны. Такая же сквозная ясность осияла Дарида. Неважно, что пришельцы добрые люди: добро и зло только кажутся поверхностному взгляду. Тут речь об ином. Стройная жизнь против стайной, у каждой своя правда, свое добро и зло. О чем еще вопрошать, какой выбор вершить?

Тонкие колышки у Дарида всегда наготове. Первым Дарид прибил вожака, вторым – длинного.

– Брось лук! – крикнул рыжий и упал, просаженный колышком насквозь.

Кто-то кинулся бежать, а кудлатый вырвал из-за кушака топор и бросился на Дарида, но и его Дарид прибил насмерть, как прибивал когда-то волков на Курумовой земле.

Остановился, убрал колышки и стрелялку, отер пот со лба. Шестеро лежали бездыханными. Слабо в них душа держится, зверь и то сильней за жизнь цепляется.

Теперь никто не захочет сводить рощу, рубить на дрова материнские березы, нарушать правила стройной жизни. На том берегу не осталось никого знающего, как можно сюда проплыть, и угрозы миру больше нет.

Мертвецов Дарид свалил в поганую яму на пожрание Мухляку. А куда еще? Тут не ихняя земля, даже права на могилу убитые не имеют. Царства да государства остались на том берегу, а здесь свой мир.

Оставалось дело, о котором Дарид старался не думать. За свою не такую короткую жизнь Дарид ни разу не был на берегу реки, хотя ходу туда меньше получаса. Порой с холма Дарид любовался синеющими далями противоположного берега, но к воде не ходил никогда. Не то чтобы нельзя было выбираться к урезу воды, но Дарид брезговал, потому что там жил Сомпан. Почему так случилось, он и сам не мог сказать, просто некогда маленький Дарид, расспрашивая папеньку о мироустройстве, спросил и о реке. Папенька разъяснил, что река вовсе не река, а граница: на том берегу волшебная страна, где обитают стайные люди. Соваться на тот берег – значит искать себе смерти, а миру гибели. А на берегу и в самой реке владычествует Сомпан, крайний из здешних обитателей. Папенька не сказал бы о нем, если бы любопытный Дарид не спросил, кому принадлежит река. И раз вопрос задан, то папеньке пришлось отвечать. Но помянул папенька речного соседа неохотно и губы покривил так, что навсегда отбил у Дарида охоту иметь дело с Сомпаном.

Однако теперь пришлось идти искать Сомпана.

Сомпан лежал на мелководье, уронив башку на длинные трехпалые руки. Мокрая кожа была пестра, словно щучье брюхо. Ног у Сомпана не было, они срослись в широкий ласт, помогающий хозяину плавать.

«Не человек, а дюгонь», – неприязненно подумал Дарид, хотя дюгоня ни разу не видел и не знал даже, что это такое. Людская память порой выкидывала с ним подобные фокусы.

– Ты зачем на тот берег плавал? – строго спросил Дарид.

Он не ждал ответа, полагая, что Сомпан не людского, а лягушачьего рода, но неожиданно Сомпан проговорил:

– Не твое дело. Захотел и поплыл. Запрета плавать нет.

– Ты людям с того берега к нам дорогу указал.

– Не твое дело, а в чужие дела не мешайся.

– Нельзя туда плавать! Тем более на людей нападать.

– Это кто же мне запретит? – полюбопытствовал Сомпан. – Хочу и буду. А ты убирайся, тут я живу, а не ты.

Когда хозяин гонит, надо уходить. Это одно из главных правил стройной жизни.

– Сейчас уйду, – сказал Дарид и прибил Сомпана к речному песку.

– Ты чо?! – забулькал Сомпан, пытаясь выдрать колышек. – Совсем сдурел?

– Хочу и буду! – мстительно проговорил Дарид, один за другим вгоняя колышки в дряблую Сомпанову плоть. – А ты плавать не будешь.

Обитатель края – это не зверь лесной, его так просто не прибьешь. Отступнику, хоть и хвор был, тоже дюжина кольев потребовалась. Наконец Сомпан прекратил трепыхаться. Дарид ухватил его за ласту и поволок в поганую яму. Мухляк даже всхрюкнул от неожиданного подарка. Ему и прежних не переесть, а тут настоящий житель привалил.