Кто именно «всякие разные», я не уточнил, потому что слабо представлял себе их.
Осторожно кинул колбасу. Она покатилась, ткнулась в могучие лапы. Но собака даже не пошевелилась.
«Ну и выдержка, – восхитился я. – Или дрессировка хорошая».
Приглядевшись внимательней, я увидел в густой серой шерсти на шее собаки красивый кожаный ошейник.
– Поэтому тебя и не трогали. Есть ошейник, значит не бродячая, – сказал я, и заторопился к общежитию.
На вахте сидела тётя Оля, которая всех жильцов общежития знала в лицо, поэтому пропуск у меня не потребовала.
Лифт, как всегда, не работал. Пришлось тащиться на девятый этаж пешком, по пути здороваясь со всеми знакомыми.
На площадке девятого этажа, возле дверей неработающего лифта, стояли и курили три девчонки из соседней комнаты. Толстая Оксанка, на курс младше меня, жеманно поджав полные губы, сказала:
– Что-то рано сегодня…
Валентина и Дашка молчали, пуская тонкие струйки дыма.
– Да вот, как-то так получилось, – сказал я, переводя дух. – Барышни, у вас небольшого тазика не найдётся? Очень нужно.
Девицы переглянулись.
Самая серьёзная Валентина сказала:
– Чашка железная большая есть.
– Выручите, пожалуйста. Очень нужно… – повторил я.
– Пошли, – сказала Валентина, направляясь по коридору к своей комнате.
В комнате у девчонок было по-домашнему уютно: занавески, шторы, яркие покрывала, коврики над кроватями.
В комнате, где проживал я, все стены были увешаны моими творениями: картинами маслом, большими плакатами гуашью, маленькими акварельными и карандашными рисунками. И хотя я учился на техническом факультете, а именно – проектирование ЭВМ, в свободное время занимался творчеством – рисовал. Творения мои долго на стенах не висели: если кому-либо из гостей нравились, и они говорили об этом, я обычно дарил то, что понравилось. Но место от подаренного рисунка долго не пустовало, через пару дней появлялось новое творение.
Через двадцать минут со своей холщовой сумкой я подходил к лавке. Собака лежала на прежнем месте, но колбасы не было.