Странный случай на Острове Блаженных

- ...самый тихий, беспроблемный пациент. Попал на Остров с первой же партией, судя по документам - до этого содержался в дублинской психиатрической лечебнице. Считает себя сиидши, то есть одним из представителей древнего волшебного народа... обычно-то они сидами называются, как и холмы, в которых, по преданиям, обитали сиды... если нужны подробности...

- Подробности о сидах и сиидши - потом, - отрезал Буль. - А общее представление я имею, господин Дженроу. Поэтому давайте-ка от общего к частному. Во что именно верит ваш пациент?

- Я знаю, вы не верите мне, - улыбаясь, говорил обычно Эльф. - Слишком большое расхождение временных потоков. Вы, люди, не только живете меньше, чем прежде, вы совсем утратили память... корни... традиции. Вы и себе-то не верите.

- А вы, значит, не человек?

- А я - сиидши, из народа, обитающего в холмах.

- Вы чем-то отличаетесь от обычных людей?

Он снова улыбался, переплетал тонкие пальцы:

- Всем. Там, где мы живем, - время другое. И жизнь другая. Там всё - другое. Да и мы - не люди, поймите это, господин Дженроу.

- Вы сказали, что живете в холмах...

- Да. Живем, жили, будем жить. Для вашего "здесь и сейчас" точное определение подобрать трудно. Я уже говорил: время течет по-разному. Я помню эту землю совсем иной, я уже жил, когда люди отсчитывали время от сотворения мира, когда они еще помнили прежних хозяев этой земли.

- И как же вы оказались здесь? Почему не вернетесь в свои холмы?

Он качал светловолосой головой:

- Не могу. Расхождение, как оказалось, слишком велико: я отрезан от прежних источников силы и беспомощен, подобно новорожденному младенцу. Или, если хотите, подобно любому из вас.

Я попал в ваш поток давно, по здешнему летоисчислению - в двадцатом столетии. Тогда была какая-то война и один из сидов разрушили как раз во время Самайна, в день и час истончения преград между мирами. Я и несколько моих фениев встали на защиту, чтобы остановить разрушенье, не дать ему перейти границу между этим миром и сидом. Они погибли, я выжил, однако оказался здесь. Выучил ваш язык, какое-то время жил в деревушках, зарабатывал на жизнь охотой, но недолго. Меня поймали здешние стражи порядка и определили сюда; точнее, в похожее заведение.

- Вы неплохо говорите на английском.

- Спасибо. Как вы понимаете, господин Дженроу, у меня было вдосталь времени для учебы.

- И он ни разу не попытался сбежать?

- Нет, инспектор. Или, во всяком случае, я об этих попытках ничего не знаю.

- А что документы? Когда он попал в лечебницу?

- Документы утеряны и восстановлению не подлежат. Это был как раз период перехода от бумаг к полной компьютеризации. Тогда многое терялось из-за небрежности людей, только начавших осваивать новые технологии. - "И глазом не моргнул, и интонацией, кажется, себя не выдал. Молодец, Дженроу!"

- Вы мне всё рассказали, ничего не забыли?

- Кажется, всё, инспектор.

- Ну ладно, - сказал Макферсон. - Тогда давайте-ка вот что сделаем...

* * *

Конечно, Дженроу рассказал не всё. Многое показалось бы инспектору лишним или неважным, в лучшем случае - забавным.

"Вы плохо кушаете, господин Ойсин". - (Так сам себя называл Эльф). "Я, видите ли, питаюсь не только фруктами, овощами и прочими... материальными вещами. Я... мне необходимо слушать музыку или смотреть на закаты. Это тоже, в какой-то степени, пища, даже для людей, ведь так?"

В лечебнице была картинная галерея - считалось, созерцание шедевров живописи позитивно влияет на состояние пациентов. Эльф бывал там чаще остальных: садился на мягкую скамеечку, впивался взглядом в ту или иную картину - и так мог провести час, два, пять. Буквально поедал глазами.

И с музыкой то же самое: классику не просто слушал, а воспринимал звуки, казалось, всем телом: вытягивался в струнку, трепетал, раздувал ноздри. Если же слышал современные поп-бряцанья, спешил уйти и всегда кривился, как от сильной зубной боли.

Расскажи такое инспектору - тот лишь пожмет плечами: нормальная реакция человека со вкусом, а вы что-то необычное в этом углядели, господин Дженроу?

...Еще Эльф любил гулять по пустошам, но в этом тоже ничего ведь странного нет, верно? И в том, что он частенько напевал причудливые мотивы, тягуче и тоскливо, на непонятном языке. И в том, что никогда не болел, даже насморком. И за те двадцать лет, которые провел здесь Дженроу, Эльф совершенно не постарел, но это уж вообще смешно: когда постоянно видишь перед собой человека, он меняется незаметно.