Странствие

Церемония близилась к завершению. Гонат, Лима, молодая вдова Тола и две дочки попрощались с Летом, высказали напутствие в странствие. То же проделал старший брат Унит, его жена Ена и тринадцатилетняя племянница Гатия. Пара давних знакомцев сына из Плотского переулка, Эвмен, несколько товарищей Гоната по рыбному промыслу пожелали легкого пути. Каждый говорил, что еще встретится с покойным в бескрайних неисповедимых ветвях.

Два явителя — один, чуть навеселе, из приданных гильдии, другой, суровей и набожней, присланный из Бирюзового храма пропели сбивчивым дуэтом:

— Радуйся Лет! Простой человек! Добрый сын, заботливый муж! Радуйся Лет! Ты уходишь от нас! В сладость странствия! В божье скитание!

Гонат воскликнул и за ним вскричали остальные.

— Услада Странствующему! Услада Странствующему! Услада Странствующему!

Под крики и возгласы явители подняли тело и перекинули за борт в холодные воды. Здесь, в южной части залива глубины необыкновенные — ни один лот дна не доставал. Покойники отсюда не возвращаются, не всплывают, не отвергает их Вселенское Древо. Не успеет корабль вернуться в порт, как сын начнет бесконечное путешествие!

Отпускать умерших в странствие нужно, как можно раньше — в первый, самый нетронутый час. Утро выдалось непогожим: ветер похлестывал, око скрылось за стенами, собираясь пустить слезу. Баркас уже развернулся обратно — в пяти-шести милях к северо-западу виднелась Колыбель, а прямо по курсу горы Лабиринта. Гонат, повинуясь внезапному порыву, прошел ближе к носу. Где-то там запрятано сокровище… Почему он не идет за ним? Боится… Откладывает… Скоро вернется Улу, а он так и не сделал ничего. Может и не нужно? А если отказаться?! Просто взять и оставить золотую монету закопанной, посвятить ее богам!

— Гонат? — Лима притронулась к его плечу сзади. — Тебе нехорошо?

— Ветер… Ветер сегодня справный. Он помогает баркасу плыть к городу, — сказал он, разворачиваясь и обнимая жену.

Сложив ладони у нее на спине, Гонат обвел взглядом родных. Сухой, не вышедший ростом Унит, остальные — девочки и женщины. Кто будет кормить их, когда он уйдет в Странствие? А младшие внучки? Две сироты-погодки, старшей и восьми лет не исполнилось. На жалованье стражника его семья могла существовать, но горе случилось, и если Ена не найдет хорошего мужа, то придется им продать хибару и переселяться к свекрови.

Нет! Гонат, наконец, прекратил свои думы. Смерть сына может сделать только одно — придать ему большей решимости. Он позаботится о будущем семьи! Гонат разомкнул объятья, привлек к себе девочек, успокоил их, посоветовал не переживать о папе. Затем поискал взглядом Эвмена — старый друг стоял на корме и разговаривал с капитаном.

Гонат зашагал туда: палуба ходила под ним, и пришлось даже схватиться за снасти. Ух… Вдруг стрельнула резкая боль в спине — давно она не приходила; он отвык было от привычных мучений. Гонат оперся на перила левого борта, пережидая приступ. Лекарь с улицы Девятого мола говорил ему: в теле есть какие-то нити, за которые иным часом дергает Безжалостная. Не творишь зло, не нравишься ей — так страдай! Тряпичные марионетки в ее лапах, вот кто люди. Лекарь — знаток, он мудрый, учился когда-то на искателя…

Он принялся размышлять, что за пагубные нити, и какой верной молитвой их можно отсечь от Госпожи. Эвмен, впрочем, закончил беседу и сам подошел к Гонату.

— Спина прихватила? — участливо спросил он, возвышаясь над Гонатом.

— Она… Проклятая.

— Нужно тебе собраться. Вашу галею, как я слыхал, подлатали. Скоро отправитесь за уловом.

Гонат ответил не сразу. Он отвернул голову, всмотрелся в океан.

— Я не поплыву, — обронил еле слышно.

— Как так? — Эвмен придвинулся так близко, что Гонату пришлось посмотреть другу в глаза. — Не дури! Я понимаю, ты боишься, да и сын еще…

— Не в том дело.

— Как же не в том? — Эвмен приподнял кустистые брови. — Не дури! Ты деньги заплатил, а я ручался за тебя, когда капитан хотел взять кого помоложе.

— Жнецы приказали сидеть дома. — Гонат, извиняясь, развел ладони.

— А, ну так с ними не поспоришь… Только, боюсь выгонят тебя из гильдии, выгонят!

«К демонам пусть гильдия катится», — подумал Гонат и вздохнул.

— Что с вами случилось в плавании? — стал выпытывать Эвмен. — Молва разная идет!

Друг любопытен, да еще и на язык слаб. Гонат ответил так, как отвечал всем и каждому на Плоти.

— После расскажу, а пока жнецы наказали не болтать.

— Ну, мне то…

— Прости, Эвмен. После… Лучше выручи по-братски! Купи мою курогу, — предложил Гонат, решив, что лучше покупателя ему не найти.

— Ээээ…

— Она неплохая. На вид стара, но там есть хорошие доски. Отдам недорого.

Гонат, как и пообещал, цену не заломил, а Эвмен, хвала товарищу, не поторговался.

— Прямо сегодня, что ли? — спросил он.

— Нет, нет, — поспешил возразить Гонат. — Последний раз сплаваю на рыбалку и пригоню к тебе в Южный порт.

— На рыбалку? — опять удивился Эвмен. — А ты смельчак! Идти в море с обрубком мачты? Гонат, ты от горя умом помрачился?