Странствие Кукши. За тридевять морей

– Я должен передать твоей царственности, да продлит Господь твои дни, – говорит он, запинаясь, – передать твоей царственности донесение доместика схол: сарацины опустошают Фракисию и Опсикий и приближаются к Малангинам[80]…

– Как ты смеешь, – закричал на него царь, – беспокоить меня своими разговорами в такой важный момент, когда все мое внимание сосредоточено на том, чтобы вон тот средний не перегнал левого!

Бедный протонотарий прикусил себе язык. Однако слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Тревожная весть мгновенно облетает трибуны, зрители уже не получают от состязаний прежнего удовольствия, увеселение непоправимо испорчено.

Взбешенный царь в тот же день отдает приказание уничтожить световой вестник и срыть маяк, стоящий в дворцовом саду.

Загадочное существо – человек. Про Кукшу не скажешь, что он испытывает священный трепет перед этим бледнолицым наместником Бога на земле, живущим среди сказочной роскоши. Кукша видел его размалеванным ночью в каталажке, где пристало находиться ворам и бездомным бродягам, а не помазанникам Божьим.

Кукше известно, как отец ромеев обошелся со своей собственной матушкой и сестрами. Ему жаль обреченной на разрушение башни, на которой отдыхают перелетные птицы по дороге в родные северные края. Он частенько дивится тому, как много глупого и даже подлого творится во Дворце.

И в то же время, когда он шагает по городу и люди оглядываются на него, молоденького гвардейца, он надувается от гордости, ему лестно сознавать, что про него думают: вон тот юноша – царский гвардеец, он живет в Большом царском дворце!

Глава двадцатая КРЕЩЕНИЕ КУКШИ

В канун Пасхи Кукша принимает Святое Крещение. Вместе с Кукшей крестятся несколько тавроскифов из царских гвардейцев. Крещение производится весьма торжественно, в Большой крещальне, примыкающей к храму святой Софии. Крестить гвардейцев будет сам патриарх. Голые, покрытые гусиной кожей гвардейцы, стоя возле огромной беломраморной купели, с трепетом ждут патриарха.

Наконец появляется он сам вместе с духовенством. Только что в особой раздевальне он переоделся в сверкающее белизной облачение. У него бледное смуглое лицо, обрамленное седеющей курчавой бородой. Умные карие глаза скользят по лицам гвардейцев и на мгновение задерживаются на Кукше. В них мелькает любопытство – патриарх догадывается, что перед ним тот самый тавроскиф, о необычайной судьбе которого ему однажды рассказывал Епифаний.

Выйдя из купели и одевшись, новокрещенные с горящими свечами в руках вереницей идут в храм святого Петра, примыкающей, как и Крестильница, к святой Софии. Сияет солнце. Порыв ветра приносит запах моря. Пламя свечей колеблется, и новокрещенные поспешно прикрывают его ладонями.

В храме святого Петра патриарх мажет миром, благоухающим священным маслом, чело Кукши и других гвардейцев и возвращается в храм святой Софии для свершения Литургии. Новокрещеных ведут туда же. Там они должны причаститься Святых Даров.

И вот Кукша стоит в величайшем и великолепнейшем храме Вселенной, в котором горят, не угасая, пять тысяч золотых лампад. Он слушает дивное пение и молитвы, почти не разбирая слов. Прекрасные звуки входят в него вместе с благоуханием воска и смолистым запахом ладана и помогают улететь в неведомую высь. Удивительно, что здесь, в этом огромном богатом храме царят запахи, к которым Кукша был привычен дома. А ведь это лучшие благовония из всех, какие он знает.

В конце Литургии новокрещеные подходят к священнику в облачении из серебряной парчи, он дает каждому маленький кусочек хлеба и ложечку красного вина. Съесть освященного хлеба и выпить освященного вина – и значит причаститься Святых Даров. После этого каждый целует золотой крест, который патриарх держит в правой руке.

Теперь он, Кукша, христианин, как все царьградские жители. Теперь у него новое христианское имя – Георгий. Он назван так в честь святого великомученника Георгия Победоносца, которого на иконах изображают обычно верхом на коне. В руке Георгия длинное тонкое копье, вонзенное в пасть крылатого змея.

Кукша находит глазами икону. Когда он глядит на святого Георгия, ему всегда кажется, что тонкое копье вот-вот переломится. Кукша, бывший викинг, знает, сколь прочным должно быть боевое копье. Но Епифаний говорит, что святой Георгий не нуждается в тяжелом варяжском копье, ибо битва его бестелесна и победа его – это победа духа света над духом тьмы. Кукше еще трудно это понять, но он не привык задавать слишком много вопросов.

Он надеется, что когда-нибудь Бог вразумит его, только для этого надо жить по Божьим заветам.

Все новокрещеные выходят из храма на главную паперть и здесь, как подобает христианам, раздают милостыню. Кукша по совету Епифания заранее наменял мелочи для раздачи нищим и теперь, поворачиваясь направо и налево, кидает монеты в протянутые ладони. Вот его новенький обол падает в очередную ладонь, большую и заскорузлую. Слышится знакомый гнусавый голос:

– Подайте Христа ради расслабленному!