Воротясь в замок, он приказал трубить сбор. Обращенная к солдатам речь была кратка, но содержала все, что им надо было знать. Прежде всего ни под каким видом не допускать австрийцев в расположение, даже если придется прибегнуть для этого к силе оружия. Это будет означать войну, прибавил капитан, и я надеюсь, что до такой крайности дело все же не дойдет, но тем скорее достигнем мы стоящей перед нами цели, чем раньше сумеем убедить австрийцев, что шутить не намерены. Ожидать их прибытия будем за стенами замка и оттуда не сдвинемся ни на пядь, как бы те ни намекали, что желают войти. Все переговоры вести буду я, ваш командир, а от вас хочу одного — чтобы лицо каждого уподобилось книге, раскрытой на странице, где написаны вот такие слова: Сюда не войдете. Если сумеем сделать это, а мы, видит бог, обязаны суметь, чего бы эго ни стоило, австрийцам придется стать лагерем в виду замка, вне стен его, что сразу же, с самого начала поставит их в подчиненное положение. Вполне вероятно, что на деле выйдет это не с такой легкостью, как может показаться по моим речам, но одно могу обещать твердо — сделаю все для того, чтобы мой ответ австрийцам не покрыл позором знамя, которому присягнули мы все. Даже если обойдется без столкновений, даже если не раздастся ни одного выстрела, победа должна быть за нами, как и в том случае, если нас вынудят все же применить оружие. Вообще-то говоря, эти австрийцы прибыли сюда, к замку кастело-родриго, исключительно ради того, чтобы приветствовать нас и сопроводить до вальядолида, однако у нас есть основания подозревать, что цель их — увести соломона с собой, а нас оставить с носом. Так вот же, словом своим ручаюсь — не бывать тому, и выйдет им колоссальных размеров облом. Завтра, в десятом часу — двоих дозорных на самую высокую башню, чтобы, когда явятся австрийцы, не вышло так, что на охоту ехать — собак кормить. И добавил: С ними, с австрийцами, ухо востро надо держать, не задержавшись мыслью на том, что австрийцы эти будут, по всей видимости, первыми в его жизни и — единственными.