Странствие слона

Меж тем погонщик фриц всеми средствами пытался сделать так, чтобы слон уразумел, что от него требуется. Задача была нелегка для животного с твердыми понятиями, считавшего, что немедленно вслед за подгибанием колен должны идти укладывание и засыпание. Но мало-помалу, после немалого числа ударов, и бессчетного — проклятий, и даже нескольких совершенно отчаянных мольб, какой-то лучик света зажегся в неподатливом мозгу слона, и он понял, что на колени стать он должен, а ложиться — нет. Жизнь моя, успел ему сказать фриц, в твоих руках, и по этой фразе мы можем составить себе впечатление о том, что идеи распространяются не только прямыми путями, из уст то есть к уху, но просто и потому, что парят в воздухе, в атмосферных потоках, нас окружающих, образуя, с позволения сказать, настоящую купель, в которую мы нечувствительно окунуты. Часов в описываемую нами эпоху было мало, и время определяли по высоте солнца и величине теней, ложащихся от него на землю. Так и фриц узнал о приближении полдня, то бишь понял, что пора вести слона к дверям базилики, а уж дальше — будь что будет и чего бог захочет. И вот, сидя на загривке у сулеймана, он направляется туда — такой, каким видели мы его уж не раз, но сейчас дрожат у него руки и сердце, будто он не погонщик, а смиренный и жалкий его ученик. Страхи, кстати, оказались напрасны. Дойдя до дверей базилики, окруженной густой толпой тех, кто притек засвидетельствовать чудо, слон, повинуясь легкому прикосновению палочки к своему правому уху, подогнул колени, да не одно переднее, чего за глаза хватило бы тому падре, что приходил договариваться, а оба, склоняясь таким образом перед величием господа на небесах и представителей его — на земле. А взамен получил порцию святой воды столь щедрую, что она досягнула с кропила до высоко сидевшего погонщика, меж тем как все присутствующие в едином порыве тоже упали на колени, а мумия славного святого антония от удовольствия вздрогнула в своем склепе.