Странствия и приключения Никодима Старшего

— По делу… да, по делу, говоришь… поживешь тут, у нас, помолишься… люблю я тебя, сынок.

— Ох, отец, у меня душа ноет. Вы знаете, я вчера вашу рясу все хотел достать. Как вас вспомнил, сейчас же и ряса ваша на ум пришла…

— Рясу, ты говоришь… да, да… рясу… помню…

— Ту самую, что вы моему отцу подарили.

— Да, да… подарил…

— И подумал: к кому же мне и обратиться, как не к вам?

— Обратиться, говоришь… да, да… обратиться… хорошая ряса… Я всегда хорошие рясы любил… грех… ох, на старости-то все припомнишь и обо всем снова передумаешь… цветики… речка… Дуняша голубушка… все в голове… бабочек мы с ней ловили… за речкой… у рощицы… не знаешь ты.

— Нет, не знаю. Детство свое вспоминаете?

— Детство, ты говоришь… да, да… детство.

— Отец Дамиан, мне страшно и вымолвить то, что нужно. Вы, может быть, сами слыхали: матушка наша пропала без вести.

— Да… пропала… пропала, сыночек, пропала… не вернулась… батюшка твой заезжал… сказывал. Кто же из нас без греха… простится, сынок, простится… я Богу молюсь денно и нощно…

— Батюшка тут был? А когда же?

— Заезжал, сынок, заезжал… Сказывал… жаловался… утешал я его… мудрый человек твой батюшка.

— Отец Дамиан, помогите мне… я хочу повидаться с матерью. Ведь она все вам говорила. Никто лучше вас ее дел и намерений не знал и не знает.

— Дел и намерений, говоришь… знаю, говоришь… да, да, все говорила, все знаю… вернется, думаю, матушка… вернется…

— Так скажите мне, отец Дамиан, что знаете. Вы простите меня за дерзость.

— Сказать, говоришь… какой же ты, сынок, глупый да смешной… Ведь она же мне на духу говорила… как я скажу?..

— Да как же мне быть?

— А что тебе быть, сынок?.. Я подумаю… Ты поживи тут денька три, обожди… я подумаю и скажу… Ну, прощай, сынок.

И, благословив Никодима, старец пошел на свое прежнее место.

Никодим не посмел идти за ним. Подумав, он уж решил было остаться в монастыре дня на три, как советовал Дамиан, и, постояв немного в коридоре, вернулся в келью и запер за собой дверь.

Но случай решил иначе.

ГЛАВА XIX Облачение беса

Захлопнув за собою дверь в келью, Никодим снова услышал шорох за печкой, совершенно схожий с прежним, и сказал: "Неужели и вправду бес?". Он кликнул: "Кто там?" — но никто не отозвался.

Никодим придвинул кресло к окну, полуотдернул занавеску, но за окном было еще совсем темно, и ни малейший свет не намечался. Однако он стал упорно смотреть наружу, приложив лоб к запотевшему стеклу. Его очень взволновал разговор с отцом Дамианом, и он был задет в душе словами старца: "Какой же ты глупый да смешной"…

Шорох за печкой снова повторился. Никодим обернулся, пристально посмотрел туда, подошел к печке, сунул за нее в отдушину руку — ничего. Отойдя назад к окну, он уселся в кресло и вдруг чрезвычайно остро почувствовал свое прежнее разделение. На кровати же, напротив от кресла, что-то неясно зашевелилось.

— Ах, вот оно что! — догадался Никодим, — мне ли первому поздороваться или ждать, когда он заговорит?

Но по направлению от кровати послышалось:

— Поздоровайся!

— Здравствуй, — сказал Никодим и понял, что сделал ошибку, поддавшись этому приказанию, но было уже поздно. С кровати раздался придушенный смех.

— Здравствуй, мой милый, — ответил тот, давясь смехом, — знаешь, что я тебе скажу? Нет, конечно, не знаешь: я хочу пожить в свое удовольствие.

— Так живи, — отрезал Никодим сердито, — что же ты ко мне пристаешь? Только убирайся от меня подальше.

— Ох-хо-хо! Убирайся подальше. Как же я уберусь? Желание-то во мне, а соки-то в тебе.

— Какие соки?

— А те самые, без которых я и жить не могу. Без соков неинтересно. Одно развращение ума.

— Так ты высасывать меня, что ли будешь?

— Ну да. Вроде этого.

— А я не хочу!

— Не хочешь? Это меня не касается. Я не привык спрашивать. Сам же ты мне сказал: "Здравствуй".

— Я с тобой поздоровался только.

— Прекрасно ты знаешь, что со мной здороваться нечего. А сказал: "Здравствуй", — значит, и сказал: живи здоров, в свое удовольствие.

— Нет, нет, я ничего такого не думал.

— Не думал? Не понимаю, чего ради ты отнекиваешься: ведь тебе со мной вовсе не плохо будет.

Пальцы Никодима забегали по ручке кресла.

— Послушай, — сказал Никодим немного просительно, но вместе с тем и достаточно твердо, — послушай, я тебе тоже скажу такое, чего ты не знаешь.

Тот молчал. У Никодима мелькнула мысль: "Ну как не знает — все знает!". Но лицо его осталось неподвижным, а молчание собеседника заставило его продолжать:

— Так вот — есть что-то такое, чего ты не знаешь и напрасно ты так мерзко хохочешь. Если бы ты был бес, ну, самый настоящий бес (не объяснять же тебе, какой именно), а то ведь ты только мошенник. Вот, который раз ты со мной разговариваешь; а не сказал мне, кто ты таков и как тебя зовут — разве поступают так порядочные существа?

Никодим в точности произнес: "Существа", — хотя не мог бы объяснить, что он думал сказать этим.

— Да, да! — продолжал он. — Вот, например, с рясой — разве я не видел, что ты меня обманул: ты вовсе не надевал рясу; ты только положил ее на себя сверху, прикрылся ею, и, когда встал — она упала, потому что не была надета в рукава. Я видел.