Странствия и приключения Никодима Старшего

Однако в паспорте не было никаких пометок. Усмехнувшись и не зная, что об этом думать, Никодим отправился на городскую квартиру, где еще не был; он ведь так торопился получить паспорт, что поехал в градоначальство прямо с вокзала, а вещи отослал домой с посыльным. Дома Никодим застал отца и, поздоровавшись с ним наскоро, прошел к себе в кабинет; открыл бюро и достал свое метрическое свидетельство; на обороте свидетельства он прочел:

"Означенный в сем документе Никодим Михайлович Ипатьев сего 191* года июля 5-го дня повенчан первым браком с вдовою полковника английской службы Вильяма — Роберта Уокера графа N графинею NN. вероисповедания англиканского, третьим браком в С. -Петербургской……… церкви 191* года июля 5 дня. Означенной церкви настоятель Протоиерей (подпись). Псаломщик (подпись)".

Тут же стояли печать церкви и номер бумаги — 348.

Он не всплеснул и не развел руками: госпожа NN говорила ему о свадьбе не раз и смеялась над ним, когда он не хотел верить тому, но, смеясь, вместе с тем не желала и указать времени тих венчания. Теперь же Никодиму стало ясно, почему когда-то, очнувшись на своей квартире после долгого беспамятства, он так упорно старался восстановить в памяти, что с ним было между потерей сознания у госпожи NN и приходом в него у себя на квартире. Это что-то, значит, и было венчанием, значит, просто-напросто он болел горячкой дважды и только теперь не мог отдать себе отчета, когда заболел ею вторично. Не мог он вспомнить и обряда венчания и с сожалением думал о том.

Войдя в столовую, он встретился с отцом совсем так, как тогда, после своей болезни. И сходство этих двух встреч очень остро почувствовал. Подойдя к отцу и взяв его за руки, Никодим спросил:

— Папа! Отчего ты мне не сказал о моей свадьбе с госпожой NN?

Отец ответил не сразу, будто он хотел сперва обстоятельно подумать, как следует ответить, и потом сказал:

— Я не люблю госпожу NN. Она очень привлекательна, но я не люблю ее.

— Ты, наверное, не хотел сказать мне о свадьбе, опасаясь, что я опять заболею?

— Нет, нисколько, но я не желал и не желаю считаться с нею.

— Почему же? — спросил Никодим с обидой и возмущением.

Отец вспыхнул до корней волос и ответил резко:

— О чем спрашиваешь? Ты еще, пожалуй, спросишь, почему я не люблю твою мать?

Но Никодиму стало жаль отца: он поглядел на старика с болью в сердце и сказал:

— Я знаю твои несчастья и неудачи. Но по отношению к госпоже NN ты ошибаешься.

— Нет, — настойчиво заявил отец, — она тебя не любит и только сводит с ума на свою потеху. Оставим этот разговор. Ну, не сказал и ладно. Значит, так нужно было.

Старик повернулся и пошел к двери.

— Папа! — сказал Никодим. — Я любил и люблю госпожу NN, какая бы она ни была. И тебе, знаешь ли, сейчас не верю. Или ты никогда не любил маму, и она, покинув тебя, поступила правильно. Тогда ты просто не знаешь чувства любви.

Отец, не отвечая и не оборачиваясь, затворил за собою дверь.

— Папа, папа, — закричал Никодим ему вслед, — я знаю, почему — ты просто влюблен в госпожу NN и ревнуешь ее ко мне.

Дверь приоткрылась, отец показался на минуту на пороге, сказал: "Глупец" — и снова захлопнул дверь.

По звуку отцовского голоса Никодим понял, что предположение его было не так уж безосновательно, но тут же вспомнил о госпоже NN. о том, как она покинула его — неожиданно и обманно, и сердцу стало грустно.

С душою, вдруг почувствовавшей свою пустоту, и с пустым взором Никодим стал собираться в имение. Ему было уже известно через Евлалию, что Евгения Александровна вернулась и снова живет в имении.

Выходя под вечер на платформу, он, как бывало и раньше, увидел на платформе кучера Семена, поджидавшего барина. По выражению глаз слуги Никодим понял, что тому и хочется сказать о возвращении Евгении Александровны, и боязно вместе — как бы Никодим не рассердился.

В воздухе было душно и тревожно — перед грозой. Пыльные столбы пробегали по дороге. Мрачная туча тяжело поднималась из-за леса, а навстречу ей шла другая — мрачнее первой…

Дождь настиг Никодима недалеко от дома. Сначала, как и всегда, он капал крупными каплями — по одной, по одной то на поднятый верх экипажа, то на спину Семена и на руку Никодима и в дорожную пыль, а потом, учащаясь, сразу перешел в ливень. Семен, съежившись, принялся погонять лошадей, чтобы как можно скорее доскакать до дому. В это время мелькнула ослепительная молния и раздался первый потрясающий удар грома.

Коляска проезжала по бугру, по тому самому бугру, на котором когда-то Никодим и Марфушин сидели вместе у камня, и еще раньше Трубадур выслеживал проходившие тени.