Странствия и приключения Никодима Старшего

Через два года Белый писал Блоку о необходимости сближения "немногих" москвичей и петербуржцев. "Этими немногими считаю тебя, Вячеслава, Пяста, Скалдина". И затем он добавил еще три имени с оговоркой: "Может быть, Недоброво, может быть, Сюннерберга, Аничкова". Описывая свою жизнь на "башне", А. Белый вспоминал в "Начале века", что к нему постоянно "забегали" Пяст, Княжнин, Скалдин.

К тому же периоду относится и знакомство с Блоком. Скалдин собирался прочитать в Религиозно-философском обществе реферат под названием "Идея нации". Совет общества забраковал доклад "как реакционный". Блок же был удивлен глубиной мысли в этой рукописи Скалдина и дважды прочел доклад. Идеи Скалдина он назвал открытием. И в этом для него состояло принципиальное различие двух родов мысли. В одном случае творческий человек, размышляя, создает нечто — пусть новое, но оно является лишь созданием ума. Во втором случае человеческий разум открывает то, что есть. Блок придавал значение этому различию между тем, что "открыто", и тем, что "создано". Вскоре Блок писал матери: "На днях у нас очень долго просидел Скалдин — совершенно новьш и очень интересный человек".

Тем не менее Скалдин не стал близким другом Блока, какими были на протяжении времени Пяст или Городецкий, Евгений Иванов или Зоргенфрей. Как и многие современники, Скалдин переоценивал мистические интересы Блока, хотя сам Блок в своих письмах, а возможно, и в разговорах со Скалдиным, давал ему понять, что они живут в смежных, но все-таки отделенных реальностях. С большим опозданием посылая ответ на одно из писем Скалдина, Блок признается: "Не отвечаю я Вам потому, что нахожусь совсем в другом круге идей и переживаний, чем те, о которых говорит Ваше письмо, для меня дорогое".

Впрочем, встречи, хоть и, нечастые, продолжались, и Блок имел возможность наблюдать рост этой незаурядной личности. О многом может нам сказать, например, лаконичная запись от 15 ноября 1912 года в дневнике Блока: "Скалдин (полтора года не виделись) совершенно переменился. Теперь это — зрелый человек, кующий жизнь. Будет крупная фигура". Такое же впечатление он оставлял и в других людях, с которыми готов был держаться более открыто. Знавший его на протяжении семи лет Г. Иванов вспоминал о нем: "Человек он был расчетливый, трудолюбивый, положительный. Если Россия действительно когда-нибудь будет крестьянской республикой, такие, должно быть, будут в ней министры и по внешности, и по складу ума… Эсхил в подлиннике — Эсхилом, но это так, постороннее, форма. Главное же — "свое", с Волги, где ребята купцов топором рубят и спасаются в скитах и продают (вот те крест!) тухлую рыбу с барышом. Все это было собрано в С., как в фокусе, хотя держался он европейцем, порой даже утрируя".

Знакомство Скалдина и Г. Иванова состоялось в марте или начале апреля 1911 года. Встретились они в редакции литературного журнала "Гаудеамус", в котором оба печатали свои стихи. Журнал выходил под редакцией Владимира Нарбута, будущего акмеиста, друга Н. Гумилева. Средипоэтов, печатавшихся в "Гаудеамусе", была и Ахматова. Скалдина как поэта высоко ценили в "Гаудеамусе". "Его стихи, — писал Г. Иванов, — все хвалили, о нем самом никто толком ничего не знал, в редакции С. показывался очень редко и мельком".

Скалдин фактически жил в трех отделенных друг от друга мирах: в деловом, литературном, эзотерическом. Два последних все же соприкасались на "башне", где Скалдин продолжал бывать. В остальном же это были хорошо отгороженные друг от друга три круга общения. С Г. Ивановым его связывали чисто литературные интересы. Когда Г. Иванов уезжал на лето из Петербурга, связь поддерживалась перепиской. Письма хранятся в ЦГАЛИ. Куцый отрывок одного из них вошел в "Литературное наследство". По нему можно судить о характере этой корреспонденции — откровенной, но вполне сосредоточенной на литературе.

Несмотря на разницу в возрасте, влияние было взаимным, Г. Иванов свел Скалдина с эгофутуристами… В это время Г. Иванов переживал пору увлечения стихами Игоря Северянина и сам состоял в кружке эгофутуристов. Скалдин же печатался в самых разных изданиях, видимо, пренебрегая всевозможными групповыми ограничениями и перегородками. Его стихи появлялись под одной обложкой вместе со стихами символистов, эгофутуристов и акмеистов. Он печатался в "Аполлоне", "Сатириконе", "Орлах над пропастью", "Альманахе муз"…