Странствия по двум мирам

Весть о случившемся достигла городских кварталов раньше, чем герцог закончил свою речь. Жалобным криком пронеслась она по дворцовой лестнице, перелетела через двор, гулким эхом прокатилась под сводами галереи и наконец выплеснулась на улицы, повторив в обратном порядке путь гонца. Женщины выскакивали из домов босиком и спешили к городским воротам, а мужчины бежали к площади, готовые отомстить за проигранное сражение. Всего лишь одного человека потерял в этой битве Санлукар, но люди причитали так, словно каждый из них лишился отца, брата или мужа. На протяжении всего лета под средиземноморским небом в разных городах и на разных языках раздавались стенания:

– Византия пала! Пала Византия!

Герцог Медина застыл в молчании у дворцовой лестницы. Его солдаты спустились во двор, пряча оружие от глаз служанок, подглядывавших из-за решетчатых окон. Снаружи, на улицах и площадях, весть все еще передавалась из уст в уста, достигая и обители отшельника, и дальнего предместья за рекой:

– Византия разгромлена! Константинополь пал!

Гонец протянул было руку в направлении мальчика, но тут же отдернул ее. Он подумал, что, настигни его сейчас смерть, последним его воспоминанием будет это ангельское личико с черными глазами. У ребенка же, по прошествии лет, не должны остаться в памяти ни его убитое горем лицо, ни печальная новость, а только галоп на рассвете, крики на улице да набатный бой колоколов, словно возвещающих о конце света.

I

Спустя двадцать лет

– Дон Педро Тафур?

Молодой рыцарь оглядел незнакомца, постучавшего в его дверь. Нарядный, надменного вида, приземистый и плотный, как и он сам, лицо скрыто под маской, но в глазах не заметно враждебности. На нем были плащ из грубой шерсти, тонкая блуза, красная шапка, гранатовые панталоны и черные башмаки – так одевались почти все пажи, каких ему довелось встречать во Флоренции. Не иначе, его хозяин – августейшая персона, коли слуга так высокомерен.

– Un messaggio2. – Паж протянул ему запечатанное сургучом письмо.

Тафур пошел за камзолом, чтобы дать ему монетку. Когда он вернулся к дверям, посыльный уже ушел.

Сквозь лестничный проем он успел разглядеть длинные полы плаща, мелькнувшие в направлении сеней. Как его только пропустил привратник? Ведь хозяин постоялого двора не раз твердил ему, что не одобряет визитов к постояльцам. К тому же ни привратник, ни хозяин не знали, что его имя Педро Тафур. Он взвесил на руке письмо, снял сургуч и развернул свиток. Недоброе предчувствие сдавило ему грудь, когда он узнал герб, отпечатанный в углу листа. Шесть золотых шаров на ярко-красном фоне, вроде тех, что аптекари используют в качестве гирек при взвешивании. Герб банкиров Медичи.

Он надел кафтан, подпоясался кушаком, но уже на лестнице вернулся за длинным плащом, дабы спрятать под ним шпагу. Табурет привратника пустовал, да и паж как сквозь землю провалился, растворившись среди уличных лотков и навесов. Тафур втиснулся в разномастную толпу, учтиво повторяя направо и налево: «Scusatemi via» – «Позвольте пройти, будьте любезны». Но уже через десять шагов его бока ныли от чужих локтей, а лодыжки – от пинков. Он наткнулся на ящик с луком-пореем и опрокинул его на землю, а когда нагнулся, чтобы подобрать лук, зеленщик начал истошно кричать. Не дожидаясь, когда вокруг него сомкнется круг очевидцев, Тафур юркнул в лоджию рынка. Сбоку от колоннады еще одна толпа заполняла широкую улицу, бравшую свое начало на берегу Арно. Казалось, все пажи мира надели в этот день серые плащи и красные шапки. В конце улицы чья-то тень мелькнула в проеме между домами, остановилась, огляделась по сторонам и метнулась за угол.

Тафур возобновил свой бег, с трудом лавируя между людьми и повозками, двигавшимися от реки. И еще больше убыстрил шаг, увидев, что паж сворачивает за угол, но когда подбежал к перекрестку, то едва не сбил с ног трех девиц, шествовавших в сопровождении двух слуг в черных ливреях. Одна из них вскрикнула. Своим перепачканным в глине сапогом он наступил ей на подол платья.

По пути из Испании брат Антонио много рассказывал ему о разных опасностях, которые могут подстерегать его во время путешествия. Лучше бы он научил его учтивым выражениям на итальянском.

– Тысяча извинений, синьора, – запинаясь, проговорил он. – Я не хотел вас испугать.

Девица фыркнула, услышав, что он назвал ее синьорой. Одна из ее подружек рассмеялась. Тафур обернулся к третьей и тут же потупил взор, успев заметить, что вуаль ничуть не скрывала лица и шеи девушки. Перламутровая кожа, алые, как розы, губы… Неужели она улыбается? Большие глаза, голубые, с золотистыми крапинками. Или зеленые?

– Прошу вас простить меня, – продолжал он, обращаясь к первой девице. – Скажите, могу ли я оказать какую-нибудь услугу вам или вашим спутницам?