Странствия с моим гуру

Мулла, которого я пригласил, обладал истинным благочестием. Он снял туфли и преклонил колени на коврике. Мы сидели молча, а на улице росла толпа зевак. Казалось, что мулла заснул, его толстые губы приоткрылись, с них стекала струйка слюны. На глаза ему садились мухи, а он не шевелился… Из-под прикрытых век поблескивали белки глаз, закатившиеся, как у мертвеца. Стало так тихо, что я различал далекий шум Чанди Чоци, велосипедные звонки, гудки рикш, а совсем рядом — глухой клекот сипа, примостившегося на краю крыши. Он переступал с ноги на ногу и, раскрыв клюв, тяжело дышал.

Вдруг мулла начал что-то бормотать. Я внимательно прислушивался. Закатив глаза, он медленно поворачивал голову и разговаривал с тем, что тут бегало… А «оно» кружилось по комнате, явно обеспокоенное, шелестя то в одном углу, то в другом.

«Садись сюда», — приказал мулла.

Все мы услышали, как затрещала опрокинутая кверху дном корзина. На нее что-то село.

— Верно? — обратился Хасан к стоявшим у стены женщинам в белых мешках.

— Да, саб, — подтвердил хор голосов, — он говорит правду.

— Мулла, наклонив голову, грозил пальцем, отчитывал кого-то… Он говорил все быстрее и быстрее, мы уже не различали слов. Гнев муллы как бы угасал. Он тяжело дышал, облизывал губы, щеки его обвисли. Прошло много времени, прежде чем он пришел в себя. Наконец он сказал мне: «Если хочешь от нее избавиться, то должен сделать ей куклу… Самую красивую, какую только можешь». «А чем тут поможет кукла?» — застонал я. «Поможет… поможет. Та маленькая индуска как раз бежала за куклой. Она вырвалась у матери и побежала. Но ее догнали и убили. Пока она лежала под щебнем рядом с куклой, у вас в доме было спокойно. Когда же начали рыть канаву, то кости разбросали, а истлевшую куклу засыпали. Но дух малышки остался, он беспокоится… Ему хочется поиграть. Сделай же ему куклу».

Да, саб, несколько лет назад здесь жестоко расправлялись с индусами, крови пролилось больше, чем воды, которую в жаркий день доставляет городской водопровод. Внезапное безумие охватило квартал близ мечети. Сосед бросался на соседа, в дыму сверкали лезвия кинжалов… Не щадили никого. Тогда, должно быть, и погибла эта девочка.

Мулла выставил ладони за порог, и я полил ему из чайника. После омовения он бодро принялся за еду, а мы прислуживали ему, преклонив колени.

До поздней ночи моя жена пришивала блестки на платье куклы, а дочери украшали маленькое сари лентами. Перед полуночью мы повесили куклу над дверью. И в мастерской воцарился покой.

— Хотите верьте, хотите нет, — сощурил свои и без того заплывшие глаза портной, — но все мы видели, как «оно» играло с куклой. Ветра совсем не было, а кукла подпрыгивала, шевелилась, как будто ее трогали, и вертелась, словно в танце. Поглядеть на это приходили не только соседи, но и люди из других кварталов и даже со всего Дели.

Вот что перевел мне мой Гуру из рассказа старого мусульманина-портного. Жара стояла гнетущая, воздух застыл. В золотистой пыли над грудами гниющей кожуры жужжали тучи мух. Я отставил бутылку кока-колы и переломил соломинку. Мимо дома проковыляла сивая священная корова. Руки верующих разукрасили ее спину оранжевыми полосами. Корова слизнула с ближайшего лотка пучок моркови, принюхалась к зловонию переулка и удалилась, провожаемая почтительными взглядами всей толпы.

— Мы пришли слишком поздно, — с сожалением сказал я мастеру, — ведь куклы уже нет…

— У меня ее украли ночью, несколько дней назад, — беспомощно ответил портной, почесывая затылок. — А «оно» ушло за куклой. Теперь здесь спокойно. Извини, саб, — и он снял с шеи клеенчатый сантиметр, — клиент ждет…

— Что ты обо всем этом думаешь, Гуру?

Тот озабоченно посмотрел на меня.

— Хорошая реклама, хитроумная. «Оно» ушло, а клиенты валом валят и, так же как мы с тобой, глазеют на кусок ленты, висящей над дверью. Единственный осязаемый предмет, оставшийся от чуда, с которым всем хотелось соприкоснуться. Таращат глаза, слушают россказни старого портного в сопровождении хора женщин и даже не замечают, когда он снимает с них мерку и берет задаток… А ему только это и нужно. Ведь здесь целая улица портных, конкуренция солидная.

ЗАЧАРОВАННЫЙ ДОМ

В течение нескольких дней перед домом нашего соседа, богатого индийца, лежал какой-то человек. Я, может быть, даже не обратил бы на него внимания, ведь после обеда здесь многие ложатся отдохнуть прямо на плитах тротуара. Целые семьи считают тенистые уголки своим домашним приютом, матери кормят грудью голых младенцев, тоскливо напевая вполголоса колыбельную, и наконец затихают, утомленные жарой, а прохожие, осторожно ступая, перешагивают через худые черные ноги. Собаки обнюхивают спящих. Коровы, пережевывая банановые корки, липкими мордами касаются их лбов и слизывают соленый пот.

Но тот человек лежал долго. Над ним подымался красный транспарант, укрепленный на двух бамбуковых палках, а рядом все время сидели на корточках какие-то оборванцы в тюрбанах, они перешептывались или играли в карты.

— Что он там делает? — спросил я Гуру. — Что ему нужно?