Странствия с моим гуру

— Я купил пресс, — начал он, с таким вздохом, как будто ворочал булыжник, — У меня в штате Мадхья-Прадеш есть знакомый раджа. Там в окрестностях нет мельницы для переработки тростника и нет сахароварни. Так он отдал мне даром кусок земли, и сахарный завод заработал. Машину мы купили в складчину с моим приятелем-индийцем. Я знаю его еще со времен войны, он тоже летчик, из соседнего соединения. Сейчас, как и я, летает по частным поручениям. У нас обоих не было времени следить за нашим предприятием, поэтому он посоветовал взять управляющим своего кузена, который умел вести бухгалтерию и которому можно было доверять.

Пресс работал в течение полугода, когда в тростнике больше всего сока, а крестьяне не заняты другими работами и могут походить за волами. Что меня беспокоило, так это постоянный дефицит. Совсем небольшой, но все же каждый месяц я должен был доплачивать от трехсот до пятисот рупий. Причины были разные. То тростник чересчур высох, поэтому дает мало сока, то рабочие взбунтовались и нужно нанимать других, платя им немного больше… То снова необходимы были какие-нибудь мелкие вложения. Ведь конструкции там только деревянные, а транспорт и плотничьи работы оказались исключительно дорогими. То управляющий, вместо того чтобы выждать и продать сгущенную мелассу с хорошей прибылью, когда ее не будет на рынке, переуступал тростник еще на корню торговцам из местечек, потому что, как он утверждал, ему необходимы были наличные на текущие выплаты… Торговцы могли дожидаться повышения цен и снимали самые сливки, а я оставался в небольшом убытке. Признаюсь, все это начинало уже меня сердить. Мой приятель индиец уговаривал меня поехать туда и посмотреть, как ведутся дела. Он-то хорошо знал, что у меня не будет времени для такой поездки.

Но совсем неожиданно я нашел время. Целую неделю мне нужно было чего-то там ждать, ну я и решил на пару дней заскочить на нашу сахароварню. Известно, что «от хозяйского глаза конь тучнеет». Знакомый одолжил мне своего «остина», и я поехал.

Знаете, когда я отправлялся на войну, мать дала мне такую малюсенькую фигурку святого Антония, чтобы он охранял меня. Надо сказать, что мы охраняли друг друга взаимно. Однажды я должен был выкупить его из рук одной молодой итальянки, которая хотела оставить себе на память мой бумажник. В другой раз во время бомбардировки Лондона мне пришлось выскочить из убежища и бежать в квартиру на третьем этаже, где он остался в кармане пиджака, висящего на спинке стула… Не раз он помогал мне разыскать потерянные ключи от машины, поэтому пригодился бы и на этот раз. Отправляясь в путь, я вздохнул: хоть бы Антоний помог мне выяснить правду.

Хуже всего — это обращать на себя внимание. Экспедиция почти с самого начала была неудачной. Коллега, который собирался ехать со мной, неожиданно должен был улетать, и я остался без попутчика. Мне было скучно… Уже около Патампуры мне пришлось переезжать на другой берег реки. Брод там обозначен ветками, воткнутыми на мелких местах. Вам знакома прелесть такой переправы? Каждый день дорога меняется, волы, запряженные в тонги, со скуки пережевывают выдернутые с обочин вехи, другие же знаки подмывает и уносит поток. Неглубокая, но быстрая река переливается на солнце. Переехать можно, только нельзя останавливаться, потому что течение тотчас же вымывает из-под колес песок, машина оседает прямо на глазах, и, прежде чем дождешься помощи, можешь совсем завязнуть.

Высмотрев путь, я съехал к широкому руслу реки. Далеко впереди меня по броду лениво плелась тонга. Ноя был спокоен. Ведь пока я до нее доеду, она будет уже у противоположного берега.

Тихо, на второй скорости, еду через поток, только бегущая вода плещет под колесами. Брод сворачивает наискосок, та чертова тонга все ближе, поэтому я сигналю. Крестьянин слезает в воду и начинает подмывать волам брюхо. А мне надо ехать!

Тонга и так еле тащилась, а тут вдруг совсем остановилась, волы вспомнили, что это последняя возможность напиться. Я немного поздно попытался их объехать и напоролся крылом прямо на торчащий из воды шест. Стоило мне на минуту остановиться, и дальше двинуться я уже не мог. Колеса буксовали и все глубже зарывались в песок, подмываемый течением.

Мне не хотелось лезть в воду, я открыл дверцу и позвал крестьянина, но он притворился, что не понимает, о чем идет речь, и потихоньку удалялся. Делать было нечего, я снял ботинки, подвернул штаны и бегом…

Волы, которых я проклинал, спасли меня теперь от беды, вытянув машину на берег. Пользуясь случаем, я завел с крестьянином разговор. Он вез сахарный тростник на мой завод, жаловался, что шеф-индиец обдирает их, платит очень мало. То же самое повторили мне и другие. Оказалось, что целый караван из соседнего села направляется на сахарный завод. Я записал цены. Потихоньку потирал руки: дельный у меня управляющий, может быть, будет и доход.

По дороге я заехал к знакомому радже. Он рассказал, что пресс работает во всю мощь, и, порадовавшись, что я наконец разбогатею, пообещал охоту на диких буйволов, предложив мне свои ружья и слона.