Странствия Шута

Я не мог больше выносить их перепалку.

Я спущусь в зал, как только смогу, но, увы, не в облике лорда Фелдспара. Боюсь, мой парик пропал.

По крайней мере, оденься по моде, – раздраженно велел Чейд. – Если ты заявишься в зал в рубахе и штанах, на тебя все уставятся. Но и костюм лорда Фелдспара надевать уже нельзя. Среди вещей, приготовленных для него, должно быть что-то, чего ты еще не надевал. Выбери из них, и побыстрее.

Хорошо.

– Тебе надо идти, – произнес Шут, едва я закончил беззвучные переговоры.

– Да. Как ты узнал?

– Фитц, я много лет назад научился толковать то, как ты едва заметно вздыхаешь от досады.

– Парик пропал. А без него я уже не смогу изображать лорда Фелдспара. Придется спуститься в мою комнату, порыться в гардеробе и отправиться на праздник совсем другим человеком. Для меня это несложно, хотя я не получаю никакого удовольствия. В отличие от Чейда.

– И от меня в былые времена. – Теперь была очередь Шута тяжело вздохнуть. – Как бы я хотел, чтобы мне выпало такое поручение! Выбрать наряд и спуститься вниз во всем блеске, с перстнями на пальцах и серьгами в ушах, благоухая духами. Влиться в толпу из сотни гостей, пробовать вкусное угощение, пить, и танцевать, и сыпать остротами… – Он снова вздохнул. – Жаль, я не могу снова стать живым, прежде чем умереть.

– Ах, Шут… – Я потянулся было погладить его по руке, но остановился.

В прошлый раз он испуганно дернулся от прикосновения, и это причинило боль нам обоим.

– Тебе уже пора. Иди, я посижу с птицей.

– Спасибо, – сказал я с искренней благодарностью.

Оставалось только надеяться, что ворона не ударится в панику и не станет биться о стены. Поскольку в комнате почти темно, наверное, все будет в порядке.

Когда я уже подошел к лестнице, меня догнал вопрос Шута:

– Как она выглядит?

– Это ворона, Шут. Взрослая ворона. Черный клюв, черные лапы, черные глаза. Единственное, что отличает ее от тысяч таких же, это белые отметины. Они у нее от рождения, точнее, с того дня, как она вылупилась из яйца.

– Где они расположены?

– У нее белые кончики некоторых маховых перьев. Когда она расправляет крылья, они выглядят почти полосатыми. И еще было несколько отметин на спине или голове. Эти перья вырвали другие вороны.

– Вырвали, – повторил Шут.

– Белые! Белые! Белые! – прокричала птица в темноте. А потом проворковала тихонько, так что я едва расслышал: – Ах, Шут…

– Она знает, как меня зовут! – радостно воскликнул он.

– И меня, к сожалению. Именно так ей удалось заставить меня остановиться и взять ее. Она стала кричать: «Фитц – Чивэл! Фитц – Чивэл!» посреди Портновской улицы.

– Умничка, – одобрительно проговорил Шут.

Я ворчливо хмыкнул и пошел вниз.

Глава 8. Видящие

К спине спиною братья встав,
Прощались с жизнью без речей,
А волки красных кораблей
Теснили их стеной мечей.

Но рев и топот нарастал,

И в пелене кровавых брызг
Явился бешеный Бастард,
Что щит свой как краюху грыз.

Он бился, словно лес валил,

Держа секирой страшный ритм.
По пояс в собственной крови
Враги склонились перед ним.

Средь многих рыцарей один,

Чей гордый взор горит огнем,
Чивэлу он достойный сын,
А кровь не ведает имен.

Сын Видящего, пусть его

Он не наследует года,
На чье кровавое чело
Венец не ляжет никогда.

Старлинг Бердсонг, «Гимн острова Антлер»

Раздеваться я начал еще на лестнице. Войдя через потайную дверь в свою комнату, я запрыгал на одной ноге, спешно стаскивая сапог. Ни один из предметов гардероба, в котором я успел показаться на людях, надевать было нельзя – а то, чего доброго, какой-нибудь помешанный на нарядах болван вспомнит, что видел в этом лорда Фелдспара.

Я бросился было вытаскивать одежду из шкафа, но заставил себя остановиться и успокоиться. Закрыв глаза, я стал вспоминать, как выглядели гости на вчерашнем пиру. В чем щеголяли эти франты по такому торжественному случаю? Что они теперь носят? Долгополые камзолы. Множество пуговиц, больше для украшения, чем для застежки. Пышные кружева на воротнике, манжетах, плечах. И яркие, плохо сочетающиеся друг с другом цвета. Я открыл глаза.