Странствия Шута

— Мы не можем сказать, он выглядит не слишком разумным: смеется и говорит о давно минувших событиях. Неттл чувствует, что он переживает заново свои воспоминания, а потом отпускает в поток Скилла.  Меня послали к тебе по двум причинам. Первая — это помочь тебе установить стены посильнее. Неттл боится, что Чейд зацепится за тебя и утащит твой разум туда же, где блуждает сам. А вторая причина — попросить у тебя той сильной эльфовой коры с Внешних Островов, которая полностью гасит способности к Скиллу.

— У меня мало что осталось. Почти все израсходовал в Ивовом Лесу.

Стеди выглядел обеспокоенным, когда сказал:

— Что ж, придется использовать все, что осталось.

Она все еще лежала в моей нераспакованной сумке, принесенной сюда вместе со мной и Чейдом. Я нашел кору и дневник Пчелки на самом дне, тщательно выложил оттуда все, кроме двух пакетов, посмотрел на упакованные травы и неохотно сдался. Это было нелегко. Спасет ли Чейда такая доза? Что, если она уничтожит столь тщательно лелеемую им способность к Скиллу, которую он развивал годами? Если он не сможет использовать Скилл, как я смогу найти Шун в потоке Скилла и сказать ключевое слово, которое поможет достучаться до нее? Я стиснул зубы — самое время довериться Неттл. Уступить, проявив уважение к ее с трудом полученным знаниям. Тем не менее, я не смог удержаться, не предупредив:

— Будьте внимательны, она очень сильная.

Он поднял маленькие мешочки:

— Мы рассчитываем на это. Неттл думает, что если мы оторвем Чейда от Скилла, он снова сможет отыскать себя. Возможно, нам удастся сохранить то, что от него осталось. Спасибо.

Он оставил меня, закрыв за собой дверь и не обернувшись… Я поднял дневник Пчелки и медленно сел. Учитывая состояние Чейда, он не сможет помочь мне найти Шун. Сначала надо будет успокоить его и убедить поделиться ключом для нее. Я не мог ничем помочь и вынужден был просто ждать.

Ожидание причиняло мне боль, царапало кожу. Я не мог думать о Пчелке, мучительно представляя, через что она проходит прямо сейчас. Снова и снова говорил себе, что бесполезно мучить себя мыслями о том, как ей больно, как она напугана, замерзла или голодна, находясь в руках безжалостных людей. Бесполезно. Надо направить свой разум на то, чтобы вернуть ее. Думать о том, как я убью посмевших поднять на нее руку.

Я сдавил в руках книгу и посмотрел на нее. Мой подарок — связанные между собой листы прекрасной бумаги, кожаная обложка с вытесненным на ней узором из маргариток. Я положил ее на колени и открыл первую страницу. Нарушу ли я доверие, посмотрев ее личные записи? Что ж, я знал, как часто она шпионила за мной!

Каждая страница содержала краткое описание сна. Некоторые были поэмами, часто она иллюстрировала их — вот образ уснувший в цветнике женщины, вокруг которой жужжат пчелы. А на следующем листе нарисован волк. Я улыбнулся, очевидно, он был срисован с резной статуэтки Ночного Волка, годами стоявшей на моей каминной полке. Под ним была история в стихах о Волке с запада, что придет на помощь любому своему подданному, позвавшему его. Следующая страница была чистой. Там был только узор из кругов и колец по краю и куплет о человеческой судьбе: «Все, о чем он мечтал и чего боялся, будет дано на протяжении года». Несколько стихов о цветах и желудях. А потом на странице, разрисованной множеством красок, ее сон о человеке–бабочке. На этом рисунке он был почти настоящей бабочкой с бледным лицом, несказанно спокойным, и крыльями, выступающими из спины.

Я закрыл книгу. Тот сон сбылся. Также, как и Шут в детстве, она записывала свои сны, и эти сны становились пророческими. Я похоронил дикую идею Шута о том, что Пчелка его дочь, рожденная стать Белым Пророком. Тем не менее, здесь были доказательства, которые я не мог отрицать.

Потом я покачал головой. Сколько раз я обвинял Шута, что он подстраивает свои пророчества, чтобы они соответствовали произошедшим событиям. Тут было то же самое. Не было человека–бабочки, а только женщина в плаще, напоминающим узор крыльев бабочек. Я пытался подавить тревогу неверием. Пчелка была моей, моей маленькой девочкой, я заберу ее домой, и она будет расти, чтобы стать принцессой из рода Видящих. Эта мысль лишь добавила беспокойства. Мгновение я просто сидел, пытаясь дышать, обнимая ее дневник, как будто это был ребенок. «Я найду тебя, Пчелка, и верну домой!» Мои обещания были такими же пустыми, как воздух, который я вдохнул.

Я жил в каком-то безвременье. Был период, когда Пчелка была в безопасности. Наступит время, когда она снова будет в безопасности. Но сейчас я жил в бездонной пропасти сомнений и неведения, метался от надежды к отчаянию. Каждый топот сапог в коридоре мог принести вести о моем ребенке. Сердце замирало в надежде, но это оказывался курьер, доставляющий кому-нибудь новый камзол, и снова я падал в пучину отчаяния. Неопределенность и беспомощность сковывали меня, будто цепями, и я не мог позволить показывать свою слабость.