Странствия убийцы

Если мы убьем здесь одну, это будет больше того, что мы можем съесть и унести. Остатки накормят тех троих, которые еще вернутся. У них тут есть вяленое мясо и сыр. Я прослежу, чтобы сегодня твой желудок был полон.

Ночной Волк был недоволен, но послушался меня. Думаю, он гнал лошадей дальше и быстрее, чем требовалось на самом деле, но они, по крайней мере, остались живы. Я не имел ни малейшего представления, каковы их шансы в горах. Скорее всего, они станут добычей снежной кошки или пищей для воронов. Внезапно я почувствовал, что ужасно устал от всего этого.

– Пойдем? – глупо спросил я Кеттл, и она кивнула.

Она запаковала для нас хороший запас еды, но я сомневался, что смогу проглотить хоть кусочек. То немногое, что мы не смогли унести и не смог съесть волк, полетело в пропасть. Я огляделся:

– Если бы я осмелился прикоснуться к этому проклятому столбу, я бы сбросил и его.

Она посмотрела на меня так, будто я предлагал ей сделать это.

– Я тоже боюсь прикоснуться к нему, – сказала она наконец, и мы оба отвернулись.

Вечер опускался на горы, когда мы шли по дороге, и ночь быстро следовала за ним. Я шел за Кеттл и волком по осыпи почти в полной темноте. Ни один из них, по-видимому, не боялся, а я внезапно почувствовал себя слишком усталым, чтобы беспокоиться о себе.

– Не позволяй своим мыслям блуждать, – упрекнула меня Кеттл, когда мы наконец спустились с груды камней и снова вышли на дорогу.

Она взяла меня за руку и крепко сжала.

Мы шли некоторое время уже в полной тьме по гладкой широкой дороге, лежавшей перед нами. Волк бежал впереди, время от времени возвращаясь, чтобы проверить, тут ли мы.

Лагерь уже близко, подбодрил он меня после одного такого перехода.

– Сколько времени ты занимался этим? – спросила меня Кеттл чуть погодя.

Я не стал делать вид, что не понимаю вопроса.

– С тех пор, как мне исполнилось двенадцать, – сказал я ей.

– Сколько человек ты убил?

Это было сказано не так холодно, как можно было предположить. И я ответил ей серьезно:

– Я не знаю. Мой… учитель не советовал мне считать. Он сказал, что это ни к чему не приведет.

На самом деле он выразился не совсем так. Я помнил его слова очень хорошо. «После первого это не имеет никакого значения, – сказал Чейд. – Мы знаем, кто мы есть. От того, сколько раз ты убил, не станет ни лучше, ни хуже».

Сейчас я задумался, что он имел в виду, когда Кеттл сказала в темноте:

– Я уже убивала один раз. Раньше.

Я не ответил. Пусть она расскажет, если захочет, но на самом деле я не хотел этого знать.

Ее рука в моей начала дрожать.

– Я была в ярости, когда убила ее. Не думала, что у меня получится, она всегда была сильнее. Но она умерла, а я жива. И поэтому они выжгли из меня все и выгнали. Отправили в вечное изгнание.

Ее рука нашла мою и сжала ее. Мы шли дальше. Я увидел впереди крошечный огонек. Скорее всего, это была жаровня в нашей палатке.

– Это было невероятно, то, что я сделала, – устало сказала Кеттл. – Такого не случалось никогда раньше. О, между кругами, очень редко, соперничая за любовь короля… Но я вызвала на дуэль Силы члена собственного круга и убила ее. Это было непростительно.

Глава 29 Петушиная корона

Есть игра, распространенная среди горцев. Этой игре трудно научиться, еще труднее по-настоящему овладеть ею. Это комбинация карт и фишек с рунами. Колода состоит из семнадцати карт, обычно размером с мужскую ладонь, сделанных из светлого дерева. На каждой из этих карт изображен персонаж горных преданий, например Старик Ткач или Та, Кто Оставляет След. Эти сильно стилизованные изображения обычно выполняются красками по выжженному контуру. Тридцать одна кость с рунами вырезается из серого камня, характерного для гор. На них есть руны, означающие камень, пастбище, воду и тому подобное. Все карты и камни раздаются игрокам, обычно троим. И карты, и руны имеют традиционное значение, которое варьируется в некоторых комбинациях. Считается, что это очень древняя игра.