Странствия убийцы

Пришел наконец кухонный мальчик, и они великодушно отнеслись к моему плоскому кошельку, заказав для себя только по кружке пива. Сперва Джош, а потом и женщины пересели за мой стол. Кухонный мальчик, вероятно, переменил свое отношение ко мне, увидев, что я хорошо отношусь к менестрелям, потому что наполнил и мою кружку, не взяв с меня денег. Тем не менее мне пришлось разменять еще одну серебряную монету, чтобы заплатить за угощение. Я попытался отнестись к этому философски и решил обязательно дать медяк мальчику, когда буду уходить.

— Итак, — начал я, когда мальчик ушел, — какие новости с реки?

— А разве ты сам не отсюда? — едко спросила Хани.

— Нет, моя леди. По правде говоря, я навещал друзей-пастухов, — сымпровизировал я. Манера Хани начинала утомлять меня.

— Моя леди, — сказала она тихонько Пайпер и выкатила глаза. Пайпер захихикала. Джош не обратил на них внимания.

— В эти дни идти вниз по реке почти то же самое, что и вверх. Становится только хуже, — сказал он мне. — Времена тяжелые, а для фермеров они скоро будут еще тяжелее. Все зерно, которое они собрали для еды, ушло на уплату налогов, так что детей кормят тем, что собирались посадить на будущий год. В поля пойдут только остатки, а никакой человек не сможет вырастить больше, посадив меньше. Со стадами и пастухами то же самое. И никаких надежд, что к следующему урожаю налоги уменьшатся. Даже девушки-гусятницы, которые собственных лет не могут сосчитать, знают, что, если от меньшего отнять большее, на столе останется только голод. Хуже всего тем, кто живет у моря. Если человек уходит ловить рыбу, он не может знать, что найдет на месте своего дома, когда вернется. Фермер засевает поле, зная, что зерна все равно не хватит для семьи и для налогов и совсем ничего не останется, если ему нанесут визит красные корабли. Есть одна неглупая песенка про фермера, в которой говорится сборщику налогов, что его работу уже сделали пираты.

— Правда, только глупые менестрели поют ее, — жестко напомнила ему Хани.

— Значит, красные корабли продолжают терзать берега Бакка, — тихо сказал я.

Джош коротко и горько рассмеялся.

— Бакка, Бернса, Риппона и Шокса… Вряд ли пиратов волнует, где кончается одно герцогство и начинается другое. Если у берегов плещется море, они придут к ним.

— А наши корабли?

— Те, которые пираты отняли у нас, в полном порядке. Те, которые остались защищать нас, — что ж, они причиняют пиратам столько же хлопот, сколько комары коровам.

— Разве теперь никто не защищает Бакк? — Я услышал отчаяние в собственном голосе.

— Леди Баккипа. Есть люди, которые говорят, что она только кричит и бранится, но другие знают: она ни от кого не требует того, чего не смогла сделать сама. — Арфист Джош говорил так, как будто знал это из первых рук.

Я был заинтригован, но не хотел показаться излишне невежественным.

— Например?

— Все, что она может. Она больше не носит драгоценностей. Она продала их все и вложила деньги в оплату патрульных кораблей. Она продала свои родовые земли и заплатила этими деньгами наемникам, чтобы оснастить башни. Говорят, что она продала ожерелье, которое ей подарил принц Чивэл, — рубины его бабушки — самому королю Регалу, чтобы купить зерно и строительный лес для поселков Бакка, которые нужно восстанавливать.

— Пейшенс, — прошептал я.

Я видел однажды эти рубины, давно, когда мы только что познакомились. Она считала их слишком ценными даже для того, чтобы надевать, но показала их мне и сказала, что когда-нибудь их будет носить моя невеста. Давным-давно. Я отвернулся, чтобы не выдать себя.

— Где ты проспал весь прошлый год… Коб, что ничего этого не знаешь? — саркастически спросила Хани.

— Я уезжал, — ответил я тихо, снова повернулся к столу и с трудом встретил ее взгляд. Я надеялся, что на моем лице ничего не отразилось.

Она склонила голову набок и улыбнулась мне.

— Куда? — весело контратаковала она. Она мне совсем не нравилась.

— Я жил один, в лесу, — сказал я наконец.

— Почему? — Она улыбалась, нажимая на меня. Я был уверен, что она знает, в какое неловкое положение ставит меня.

— Вероятно, потому, что я так хотел. — Это прозвучало очень похоже на Баррича, и я чуть было не оглянулся поискать его.

Она поджала губы, ничуть не раскаиваясь, но арфист Джош слишком резко поставил на стол кружку с элем. Взгляд его слепых глаз, который он метнул на дочь, был всего лишь короткой вспышкой, но Хани внезапно успокоилась. Она положила руки на край стола, как ребенок, которого выбранили. Я думал, что она смущена, пока не встретил брошенный из-под ресниц взгляд. Ее быстрая улыбка была вызывающей. Я отвернулся, не понимая, почему она все время клюет меня. Лицо Пайпер покраснело от сдерживаемого смеха. Я опустил глаза, ненавидя краску, которая неожиданно залила мое лицо.

Пытаясь снова завязать разговор, я спросил:

— Есть свежие новости из Баккипа?

Арфист Джош засмеялся: