Странствия убийцы

Удивительно, сколько подробностей может вспомнить человек, глубоко погруженный в изложение каких-либо событий. Не все мои воспоминания причиняют боль. У меня было достаточно хороших друзей, и они оказались гораздо надежнее, чем я мог предположить. Я познал любовь и радость, которые испытывали силу моего духа точно так же, как боль и горести. И все же, я думаю, на мою долю выпало намного больше страданий, чем на долю других; немногие могут вспомнить собственную смерть в темнице или внутренность гроба, погребенного под снегом. Сознание уходит от деталей таких событий. Одно дело просто вспоминать, что Регал убил меня. Другое – сосредоточиваться на подробностях дней и ночей, в течение которых он морил меня голодом, а потом приказывал избивать до смерти. Когда я это вспоминаю, то, несмотря на все прошедшие годы, сердце мое леденеет. Я почти вижу глаза человека и слышу звук, с которым его кулак сломал мой нос. Во сне я все еще возвращаюсь в темницу и снова сражаюсь за то, чтобы остаться па ногах, стараюсь не думать о том, что хочу сделать последнюю попытку убить Регала. Я снова ощущаю его удар, рассекший распухшую кожу и оставивший на моем лице шрам, который я ношу до сих пор.

Я никогда не прощу себе того триумфа, который подарил ему, приняв смертельный яд.

Но самую сильную боль причиняют мне воспоминания о тех, кого я потерял навсегда. Когда Регал убил меня, я умер. Никто больше не знал меня как Фитца Чивэла, я никогда не восстанавливал связей с людьми из Баккипа, которые знали меня с шестилетнего возраста. Я никогда больше не посещал замок Баккип, не прислуживал леди Пейшенс и не сидел на камнях очага у ног Чейда. Ниточки жизней, переплетенные некогда с моими, были для меня разорваны. Некоторые из близких мне людей умерли, некоторые женились; рождались и взрослели дети – но ничего из этого я не видел. Хотя прошло много лет и я уже не тот здоровый молодой человек, каким был раньше, многие из моих прежних друзей живы. Иногда мне все еще хочется посмотреть на них и коснуться их рук, чтобы избавиться от многолетнего одиночества.

Я не могу.