Странствия убийцы

Я сел. Тени от угасающего огня играли на его лице. Я не мог прочитать выражения его глаз.

– Чейд сказал, что ты слишком долго был мальчиком – моим, Чейда, Верити, даже Пейшенс. Мы слишком много за тобой присматривали. Он считает, что, когда тебе приходится принимать мужские решения, ты делаешь это по-детски, хотя и намереваешься поступить правильно и хорошо. Но одних намерений недостаточно.

– Он говорит, что считал меня мальчиком, когда посылал убивать людей? – усомнился я.

– Ты хоть немного меня слушал? Я убивал людей, будучи мальчиком. Это не сделало меня мужчиной. Как и тебя.

– Что же мне делать? – спросил я с сарказмом. – Идти искать принца, который даст мне образование?

– Вот. Видишь? Ответ мальчика. Ты не понимаешь и поэтому становишься сердитым. И ядовитым. Ты задал мне вопрос, но уже знаешь, что тебе не понравится ответ.

– А именно?

– Я мог бы сказать, что у тебя есть пути гораздо хуже, чем отправиться на поиски принца. Но я не собираюсь ничего советовать. Чейд просил меня не делать этого, и я думаю, что он прав. Но не потому, что я жду от тебя глупых решений. Не в большей степени, чем это делал я в твоем возрасте. Полагаю, что твое решение будет решением животного. Всегда «сейчас», никогда не думая о завтрашнем дне или о том, что было вчера. Я знаю, ты понимаешь, о чем я говорю. Ты перестал вести жизнь волка, потому что я вынудил тебя к этому. Теперь я оставлю тебя одного, чтобы ты окончательно решил, хочешь ты жить как волк или как человек.

Он встретил мой взгляд. В его глазах было слишком много понимания. Я испугался, подумав, что он действительно может знать, какой я сделал выбор. Я отверг такую возможность, оттолкнул эту мысль. Я повернулся к нему боком, почти надеясь, что моя ярость вернется. Но Баррич молчал.

Наконец я взглянул на него. Он смотрел в огонь. Мне потребовалось много времени, чтобы проглотить свою гордость и спросить:

– И что ты собираешься делать?

– Я тебе сказал. Я ухожу завтра.

Еще труднее было задать следующий вопрос:

– Куда ты пойдешь?

Он неуверенно откашлялся.

– У меня есть друг. Это женщина. Ей может понадобиться мужская сила. Нужно починить крышу ее дома и заняться огородом. На некоторое время я останусь с ней.

– Она? – спросил я, подняв бровь. Голос его был невыразительным.

– Ничего такого. Она просто друг. Ты, наверное, скажешь, что я опять нашел за кем присматривать. Может, и так. Может быть, пора помогать тому, кто в этом нуждается.

Теперь я смотрел в огонь.

– Баррич. Ты мне действительно нужен. Я был на краю пропасти, а ты вернул меня и сделал из меня человека.

Он фыркнул:

– Если бы я поступал с тобой правильно с самого начала, то ты бы никогда не дошел до края.

– Вместо этого я отправился бы в могилу.

– Да? Регал уже не смог бы обвинить тебя в занятиях Уитом.

– Он нашел бы какой-нибудь повод убить меня. А может быть, ему бы просто подвернулся удобный случай. На самом деле ему не нужна причина, чтобы делать то, что он хочет.

– Возможно. А возможно, и нет.

Мы сидели и смотрели, как умирает пламя. Я поднял руку к уху и повозился с застежкой на серьге.

– Я хочу отдать это тебе.

– Я бы предпочел, чтобы она осталась у тебя. Носи ее. – Он почти просил. Это звучало странно. – Я не знаю, что означает для тебя эта серьга. Но как бы то ни было, я не заслужил ее. У меня нет на нее прав.

– То, что она символизирует, нельзя заработать. Я просто даю это тебе. Будешь ты ее носить или нет, все равно, возьми с собой.

Все-таки я оставил серьгу болтаться в ухе. Тонкая серебряная сеть с синим камешком внутри. Когда-то Баррич дал ее моему отцу, а Пейшенс, ничего не зная о ее значении, передала серьгу мне. Я не знал, почему Баррич хотел, чтобы я носил ее, он ничего не сказал мне, а я не стал спрашивать. Он встал и вернулся к своему одеялу, и я услышал, как он лег.

Я ждал от него вопросов, и мне было больно от того, что он ни о чем не спросил. Тогда я все равно ответил:

– Не имею представления, что буду делать, – сказал я в темноте. – Всю мою жизнь у меня была работа и учителя, перед которыми надо было отчитываться. Теперь, когда ничего этого нет… странное чувство.

Некоторое время я думал, что он вообще не собирается отвечать. Потом он вдруг сказал:

– Это мне знакомо.

Я посмотрел на потемневший потолок.

– Я думал о Молли. Часто. Ты знаешь, где она?

– Да.

Он ничего не добавил, и я понял, что больше спрашивать не надо.

– Я знаю, что мудрее всего дать ей уйти. Пусть она верит, что я мертв. Надеюсь, что тот, к кому она ушла, кто бы он ни был, будет заботиться о ней лучше, чем я. Надеюсь, он любит ее, как она заслуживает.

Баррич зашевелился под одеялом.

– Что ты хочешь сказать? – спросил он настороженно. Это было труднее выговорить, чем я думал.

– Когда она уходила от меня в тот день, то сказала, что у нее есть кто-то другой. Его она любит так же, как я люблю своего короля, и ставит превыше всего и всех в своей жизни. – Горло мое внезапно сжалось. Я глубоко вдохнул, пытаясь проглотить комок. – Пейшенс была права, – сказал я.

– Да, – согласился Баррич.