Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Чейд Фаллстар занимает исключительное место в истории Шести Герцогств. Хотя он никогда не был официально признан, его явное физическое сходство с Видящими почти исключает сомнения в его кровном родстве с королевской династией. Так это или нет, но то, кем он был, бледнеет в сравнении с тем, чем он занимался. Некоторые говорят, что он шпионил для короля Шрюда задолго до начала войны красных кораблей. Другие связывают его имя с именем леди Тайм, которая почти наверняка была личной отравительницей и шпионкой на службе королевской семье. Эти слухи никогда не будут доказаны.

Как бы то ни было, без всякого сомнения можно сказать, что Чейд Фаллстар начал вести открытую жизнь лишь после того, как изменник, Регал Видящий, бежал из Оленьего замка. Чейд предложил свои услуги леди Пейшенс. Она смогла использовать созданную им по всем Шести Герцогствам сеть, чтобы получать необходимую информацию и распределять ресурсы, необходимые для защиты побережья. Множество свидетельств позволяют предположить, что первоначально он собирался оставаться негласной и тайной фигурой. Его легкоузнаваемая внешность сделала эту задачу невероятно сложной, и вскоре он полностью оставил попытки такого рода. Несмотря на преклонные годы, он стал героем: лихой старик, который появлялся и исчезал в трактирах и тавернах в любое время суток, насмехаясь над гвардейцами Регала и ускользая от них, разнося новости и передавая средства для защиты береговых герцогств. Эти подвиги заставили людей уважать его. Он убеждал народ Шести Герцогств не терять мужества и предсказывал, что король Верити и королева Кетриккен вернутся, чтобы снять с их плеч бремя податей и военных налогов. О его деяниях сложено множество песен, но наиболее известен цикл «Расплата Чейда Фаллстара», приписываемый менестрелю королевы Кетриккен, Старлинг, по прозвищу Певчий Скворец.

Моя память протестует, когда я пытаюсь думать о тех последних днях в Джампи. Уныние овладело мной, и ни дружба, ни бренди не могли изгнать его. У меня не было ни сил, ни воли, чтобы расшевелить себя.

— Если судьба похожа на огромную волну, которая подхватит тебя и ударит о стену, что бы ты ни делал, зачем вообще что-то делать? Пусть все идет как идет, — с пьяной торжественностью заявил я шуту в один прекрасный вечер.

Ответа не последовало. Он продолжал полировать шкуру игрушечного волка. Ночной Волк лежал у ног шута. Он не спал. Когда я напивался, он закрывался от меня и выражал недовольство, не обращая на меня никакого внимания. Кеттл сидела в углу у очага, вязала и выглядела то разочарованной, то возмущенной. Чейд расположился в кресле с прямой спинкой за столом напротив меня. Перед ним стояла чашка с чаем, и глаза его были холодны, как нефриты. Нечего и говорить, что я пил в одиночестве третью ночь подряд. Я проверял теорию Баррича о том, что выпивка ничего не решает, но делает некоторые невыносимые вещи немного более терпимыми. В случае со мной эта теория не работала. Чем больше я пил, тем менее терпимой казалось мне положение. И тем невыносимее становился я для своих друзей.