Странствия убийцы

Через некоторое время появился мальчик трактирщика с моей одеждой. Я дал ему еще два медяка, и он вскоре принес мне поднос. Вид и запах миски с кашей вызвали во мне отвращение. Я внезапно понял, на что всегда жаловался Верити в летнее время, когда он при помощи Скилла не подпускал пиратов к нашим берегам. Единственное, что заинтересовало меня на подносе, была кружка с горячей водой. Я выбрался из постели, сел на корточки и вытащил из-под кровати свой сверток. Перед глазами у меня прыгали искры. К тому времени, когда я раскрыл сверток и нашел эльфовую кору, я дышал тяжело, как после долгого бега. Мне понадобились все мои силы, чтобы, невзирая на разбитость, собраться с мыслями. Подгоняемый пульсирующей головной болью, я накрошил в кружку увеличенную порцию коры. Это была уже почти та доза, которую Чейд давал Верити. Все время с тех пор, как волк оставил меня, я страдал от снов Скилла. Как бы я ни укреплял свои стены, это не помогало. Но сон прошлой ночи был самым страшным за долгое время. Я подозревал, что причина была в моих действиях через Целерити. Эти сны страшно истощали мою силу, и запасы эльфовой коры катастрофически уменьшались. Я нетерпеливо смотрел, как кора окрашивает кипящую воду. Как только я перестал видеть дно кружки, я поднял ее и выпил. Горечь почти лишила меня дара речи, но я залил лежащую на дне кружки кору новой порцией воды.

Эту вторую, более слабую порцию я выпил медленнее, сидя на краю кровати и глядя в окно. Передо мной лежала плоская речная равнина. Я видел зеленые поля и стада молочных коров на огражденных пастбищах вокруг Пома, а еще дальше я заметил дымки, поднимавшиеся от маленьких ферм, расположенных вдоль дороги. Никаких болот, никакой дикой открытой страны между мной и Регалом. С этого места я буду путешествовать как человек.

Головная боль стала утихать. Я заставил себя съесть холодную кашу, не обращая внимания на отчаянные возражения моего желудка. Я заплатил за нее, и мне нужно восстановить силы. Я переоделся в чистую одежду, которую вернул мне мальчик. Она действительно была чистой, но больше ничего хорошего о ней нельзя было сказать. Обтрепанная рубашка сильно выгорела на солнце, гамаши протерлись на коленях и стали мне малы. Засунув ноги в самодельные ботинки, я вдруг понял, какими жалкими они были. Прошло так много времени с тех пор, когда я думал о том, как я выгляжу в глазах других, что теперь странно было обнаружить самого себя одетым беднее любого нищего в Баккипе. Неудивительно, что прошлой ночью я возбуждал одновременно жалость и отвращение. Я бы вел себя точно так же по отношению к человеку, одетому подобным образом.

Мысль о том, чтобы спуститься вниз в такой одежде, заставила меня сжаться. Однако все, что я мог сделать, это надеть мою теплую шерстяную одежду, но тогда придется потеть весь день. Здравый смысл требовал ничего не менять, хотя я и чувствовал себя настоящим посмешищем. Быстро перепаковывая мой сверток, я встревожился, обнаружив, сколько эльфовой коры использовал на одну порцию. Я чувствовал себя бодрым, не более того. Год назад такое количество коры заставило бы меня стоять на ушах. Я твердо сказал себе, что, как и с драной одеждой, у меня нет никакого выбора. Сны Скилла не оставят меня в покое, и у меня нет времени лежать и ждать, пока я приду в нормальное состояние, не говоря уж о том, что у меня не было денег, чтобы платить за комнату в трактире и еду. Тем не менее, когда я закинул на плечо сверток и стал спускаться по лестнице, я решил, что день начинается плохо. Смерть Браунди, битва с пиратами, одежда огородного пугала и костыль эльфовой коры — все это привело меня в замечательное состояние глубочайшей депрессии.

Какие у меня шансы пройти мимо стражников Регала и покончить с ним?

Мрачное настроение, как сказал мне однажды Баррич, это одно из последствий приема эльфовой коры. Его-то я и чувствовал. Вот и все.

Я попрощался с трактирщиком, и он пожелал мне удачи. Солнце уже поднялось высоко и обещало еще один хороший день. Я задал себе ровный темп и пошел к Тредфорду.

Подойдя к пригородам, я увидел нечто крайне неприятное. Там стояли две виселицы, и на каждой из них болталось тело. Это было достаточно противно, но кроме виселиц я увидел и другие постройки. Позорный столб и пара колодок. Дерево еще не посеребрилось на солнце. Они были сооружены совсем недавно, но, судя по их виду, ими часто пользовались. Я быстро прошел мимо них, но не мог не вспомнить, как близко я был к тому, чтобы заслужить одно из этих наказаний. Меня спасли только королевская кровь и древний закон, согласно которому человек с такой кровью в жилах не может быть повешен. Я вспомнил также, как нравилось Регалу наблюдать за моим избиением.

Я снова с дрожью подумал о Чейде. Я не сомневался в том, что, если гвардейцам удастся поймать его, Регал быстро покончит с ним. Я попытался не представлять себе, как он будет стоять на эшафоте под яркими лучами солнца — высокий, тощий и седой.

Или его убьют быстрее?