Странствующий

  Та, которая «в обморок не хлопнется»

3/4 Эй, братишки-ребятишки! Ну-ка, давайте я вас подвезу, 3/4 весело кричит женщина из «фольксвагена».

Женщина за рулем при близком рассмотрении оказывается облаченной в черную длинную юбку и такую же кофту. Открытая улыбка и энергичные жесты  — таких православных женщин немало сегодня в столице. За спиной таких дамочек-сестричек бурное комсомольское прошлое, неизжитые привычки которого они применяют и в церковной жизни. Она небрежно дергает рычаг передач и до упора давит ногой в «адидасовкой» кроссовке на педаль акселератора: «Оп-п-а-а!». Машина срывается с места, вжимает нас в мягкие кожаные сидения и в несколько секунд набирает скорость в сто двадцать километров в час. Господи, помилуй!

3/4 А можно поинтересоваться, куда мы так спешим? 3/4 спрашиваю на всякий случай.

3/4 В скит, братки! Вам понравится. У меня там старец знакомый. И еще друг и подруга. Так что всё организованно, никакой отсебятины. Меня зовут Глафира. А вас как величать?

Мы называем свои имена. А я напряженно пытаюсь вспомнить, где же все это уже было? Почему эта ситуация кажется знакомой?

3/4 …Подруга приходит ко мне домой и рассказывает, что у них новый батюшка появился, отец Георгий. Приезжаем с ней сюда, а я узнаю в нем своего бывшего приятеля Юрку. Я с ним в райкоме работала…

И тут я вспоминаю! Эта самая Глафира была секретарем райкома комсомола и называла себя Галиной. Мне же как-то доводилось ездить с ней на окашивание кольцевой автодороги. В восьмидесятые годы каждая комсомольская организация выделяла своих людей с косами. Мы становились на вверенном участке и срезали тупыми косами буйную травушку вместе с кочками и мусором. За нами следом ставили сушилки, наподобие крестов. Разумеется, сено это было пропитано ядом автомобильной гари и не могло иметь практического применения. Но ходили слухи, что некоторые подмосковные воинские части все-таки давали эту отраву в пищу скоту, мясом которого потом кормили солдатов.

Нас пытается обогнать «жигуленок». Глафира хмыкает, давит на газ и машет рукой машине, удаляющейся в зеркале заднего вида.

3/4 Ты, Глаша, замужем? 3/4 интересуюсь.

3/4 А ты что, можешь представить себе мужчину, способного быть со мной в паре?

3/4 Вообще-то могу. Это должен быть или совершенный тихоня, или эдакий терминатор с тяжелой челюстью.

3/4 Первые не нравятся мне, а вторым 3/4 я. На их век «кисок пушистых» хватит.

…Тогда на кольцевой мы целый день ездили с «райкомовскими» в трех микроавтобусах «Рафик» с новенькими косами. Нас, прикомандированных косарей, было человек семь, райкомовских 3/4 четверо. Галина одна из них, но самая «боевая». Она бегала с блокнотом по откосам, размахивала руками, громко ругала организации, которые оставили после себя острова нескошенной травы. Обещала всех «разгильдяев несознательных вызвать на бюро и пропесочить». Мы, косари, на каждой стоянке открывали заднюю дверь автобуса, порываясь взять косы в руки. Но нас останавливал толстенький солидный второй секретарь в очках: «подождите, мы сейчас немного определимся».

Вот так целый день мы ездили и «определялись». А к вечеру в лесу устроили пикник с возлияниями, на котором пели «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым» и, разумеется, «Наш адрес не дом, и не улица 3/4 наш адрес Советский Союз». Я, помнится, все жаждал между тостами «помахать литовкой», но меня осаживали «старшие товарищи»: «Мы еще не вполне… совсем еще… не до самого конца… определились». А Галина, подпрыгивая от каждого звука, всем этим процессом громко командовала, мудро направляя в нужное русло.

Вот и сейчас, также подпрыгивая и ёрзая на каждом слове, она увлеченно рассказывает:

3/4 Сижу недавно на остановке и жду трамвая. Подсаживается ко мне крутой мэн с хвостом и в костюме от Валентино. Ботинки крокодиловые, часы швейцарские… И рассказывает, что из Германии приехал в Москву на разборку. Приговорили, меня, говорит. Жить пару дней осталось. Я ему: слушай, крутой, да я знаешь, сколько таких в последний путь проводила. Привезут такого в дубовом ящике, мы с сестрами ему «со святыми упокой» пропоем, а потом друзья-разбойнички с подружками водку поедут кушать, а тебя бесы потащат в качестве полена в адскую печь. И никто тебе не поможет, потому что некому будет за тебя молиться, потому как никому ты добра в жизни не сделал. Мужик загрустил и говорит: что делать? меня все равно уберут, слишком много на меня повесили, я обречен. Я ему говорю: пойди в самую нищую деревенскую церковь, незаметно брось в ящик для пожертвований деньги, какие есть. А дальше иди, куда глаза глядят 3/4 Бог приведет, куда нужно. А для своих подельников ты перестанешь суще­ство­вать. Из памяти сотрешься. А ежели мимо проходить будут 3/4 ты для них в дерево превратишься. Вот так, говорю. А он мне: если в зону попадешь, то авторитетом станешь. Иди, говорю, братан, спеши добро делать, пока жив!

3/4 А «братана» того случайно не Михаилом зовут?

3/4 Точно! А что, вы с ним встретились?

3/4 Да. Сподобились.