Странствующий чародей

— Все это было бы так, будь ваша теория верной, в чем я, Рид, откровенно говоря, не убежден. — После того как старший психолог окинул его ледяным взглядом, а потом перевел этот взгляд в пространство, Ши сглотнул слюну и продолжил: — Я думаю, мы можем поработать над тем, чтобы полностью отделить мир Дон Кихота от мира, изображенного Сервантесом. А мы, очевидно, пребываем в том мире, к которому сумел приспособиться Дон Кихот Сервантеса, то есть безумец Кихана.

В сопении Чалмерса зазвучали саркастические нотки.

— Мир, Гарольд, — это не китайская головоломка с коробочками. Миры фантазий внутри фантазий могут быть прямо-таки смехотворными и…

— Чудовищные исчадия ада! — вдруг возопил Дон Кихот. — Освободите немедленно благородную принцессу, которую вы насильно удерживаете в этой карете, либо приготовьтесь принять мгновенную смерть в отместку за ваши гнусные деяния.

Чалмерс прервал свою лекцию, а Ши посмотрел вниз на дорогу, ища взглядом причину столь бурного возмущения Дон Кихота. Двое мужчин в черных одеждах, широкополых шляпах и с масками на лицах ехали верхом впереди черного экипажа несуразного вида и огромных размеров.

— Я помню этот случай, — зашептал Чалмерс. — Они бенедиктинцы, мирные монахи. В романе сказано, что они всего лишь ехали верхом впереди экипажа и ничего общего не имели…

Один из мужчин, лицо которого по-прежнему было скрыто под маской, сказал:

— Господин рыцарь, мы, бедные мирные монахи ордена святого Бенедикта, едем по своим делам. Мы ничего не знаем ни о каких принцессах.

— Видите? Он готовится к нападению, а они готовятся к бегству, — предсказывал Чалмерс дальнейшее развитие событий.

Как и следовало ожидать, Дон Кихот закричал:

— Не морочьте мне голову, я же знаю вас, гнусные мерзавцы! — После этого он взял копье наперевес и приготовился к бою.

Однако монахи-бенедиктинцы не бросились наутек, как предсказывал Чалмерс. Вместо этого один из них стал делать руками в воздухе какие-то пассы, а второй запел что-то и метнул пригоршню порошка в принявшего боевую позу рыцаря. Внезапно густые заросли высокого кустарника с ветвями, усыпанными острыми, поблескивавшими на солнце шипами, выросли поперек дороги. Дон Кихот взмахнул копьем и гулким воинственным голосом воззвал к своей даме Дульсинее, после чего кустарник задымился, затем вспыхнул ярким пламенем и пропал с дороги, как будто его там никогда и не было.

За кустарником открылось море. Переодетые волшебники и громадный экипаж исчезли.

— Ага! — проревел Дон Кихот и коснулся копьем воды. Вода, зашипев, расступилась, и Росинант поскакал легким галопом между двумя возвышавшимися стенами воды. По мере продвижения рыцаря по этому водяному коридору море постепенно уменьшалось, а когда рыцарь и его конь достигли противоположного берега, от водной глади осталась лишь небольшая лужа, которая быстро испарилась под горячим полуденным солнцем.

Волшебники были погружены в работу, готовя очередное заклинание. Дон Кихот, пустив коня галопом, подъехал к ним.

— Фрестон, мерзкая падаль, я знаю, это твоих рук дело! Я сниму с тебя голову во имя Господа и всего святого! — Рыцарь погрозил копьем.

Санчо Панса держался позади, не переходя за черту, где прежде волшебный кустарник перегораживал дорогу; при этом он размашисто и истово крестился и громко молился за избавление от злых волшебников.

Ши соскочил со своего санезнача, благодаря судьбу за передышку от сидения на чрезвычайно неудобной спине животного. Он видел магические атаки и манипуляции, которые предпринимали рыцарь и двое волшебников, и, как всегда в таких случаях, его начала преследовать раздражавшая и не дававшая покоя мысль о том, что он пропустил нечто очень важное.

— Послушайте, док, — сказал он, — а ведь Дон Кихоту в его соглашении с Богом было поставлено условие не участвовать ни в каких сражениях, причиной которых не является освобождение Флоримель?

Чалмерс, не сводя глаз с Дон Кихота, ответил:

— Хммм… похоже, что так.

Ши, сделав над собой усилие, снова вскочил на санезнача.

— Значит, если сражение не ради Флоримель, ему не выйти из него победителем.

— Он сражается с Фрестоном, одним из персонажей его галлюцинаций, — сказал Чалмерс. Выражение зависти промелькнуло на его лице, когда Дон Кихот превратил одного из волшебников в маленькую зеленую птичку. — Почему же я не могу сделать этого? — пробормотал Чалмерс.

Преображенный чародей вновь превратил себя в человека и вытянул руки с растопыренными когтистыми пальцами в сторону Дон Кихота. Что-то, даже на взгляд — отвратительно скользкое и липкое, брызнуло с концов его пальцев и облепило Дон Кихота.

— Здесь ведь два чародея, док. Что, если Фрестон и Маламброзо объединили усилия? И не могла ли Флоримель находиться в том экипаже?

Санчо прервал на мгновение свое молебствие и посмотрел на обоих психологов негодующим взглядом.

— Конечно, госпожа Флоримель в этом экипаже. А для чего же еще мы пошли по этой дороге? А для того, чтобы повстречать здесь этих волшебников. И ради чего великий рыцарь Дон Кихот вступил с ними в бой?