Страшная дорога свободной личности

Большая семья из разных поколений, в том числе пользующийся уважением пожилой дедушка, садится за тесный обеденный стол. И происходит отвратительная сцена, в которой Карен, пробуждающая в себе «внутреннего идиота», начинает имитировать вытекание еды изо рта. Она получает от мужа сильную пощечину. Наблюдающая от группы говорит, что этого «достаточно», и они вместе с Карен удаляются. Это оставляет у зрителя ощущение «победы»: кто-то смог отстоять «идею идиотизма».

Имея в виду контекст других фильмов, мы можем лучше увидеть, о чем речь. Мужчина не может «взорвать» то, что называется «буржуазной жизнью». Даже если он притворяется идиотом, пока его не замечают, то это именно притворство. Он — часть бессмысленной буржуазной жизни, эта жизнь — часть его. А женщина может достать из себя такую абсолютно иррациональную энергию, которой этот «взрыв» оказывается под силу.

Фон Триер пока еще стремится изобразить эту энергию как энергию любви, и тем придает ей большой ореол благородства. Бесс любит Яна, Сельма — своего сына, Карен — людей из группы идиотов. Прежде чем отправиться на «подвиг» в свою семью, она говорит членам группы, что за две недели полюбила их так, «как никого никогда не любила».

И тут возникает, конечно, вопрос. Почему «золотое сердце» так избирательно? А как же любовь к сыну и мужу? Как же чувства этого самого мужа и членов семьи Карен, которые показаны совсем не худшими людьми? Как же возможность Яна не быть искалеченным, если бы Бесс не попросила «Бога» как можно скорее вернуть его ей любой ценой? А как же жизнь полицейского Билла? Он ничтожество и подонок, но никак нельзя сказать, что не убив его, Сельма теряла возможность спасти своего ребенка.

Фильмы построены так, что эти чисто моральные вопросы совершенно не возникают. В центре женщина, она любит и жертвует собой, чего же здесь еще?

В «Антихристе» и «Меланхолии» в женщине точно так же пробуждаются глубинные иррациональные силы, которые она задействует наперекор бессилию и ничтожности мужчин и мужского порядка, но здесь ее действия уже полностью лишены ореола любви и жертвенности. К этому моменту фон Триер уже отбросил эту составляющую.

Бессилие и ничтожность мужчин и мужского порядка — не выдумка фон Триера и не пустой звук. Подтверждение тому — происходящее в реальности. Не обсуждая пока идеологию, мировоззрение, мировосприятие, сосредоточим наше внимание именно на мужском принципе, на том, что происходит на Западе с мужчиной как таковым.

Война феминисток

В России мало известны те масштабные концептуализации процессов сексуальной революции, которые на Западе сопровождали ее и задавали ей направление. Сама по себе сексуальная революция у нас произошла, когда мы решили, что надо все повторять за Западом. Но она ограничилась внедрением в реальную практику жизни новой нормы «свободной любви» и бесстыдства, и уже на этапе введения всеобъемлющего секспросвета и свободы гендерного выбора, формирования массовых армий гомосексуалистов и феминисток — забуксовала. И тем более не породила широких осмыслений, концептуальных дискуссий на страницах авторитетных изданий, многочисленных написанных на эту тему книг. А также формирования новых и новых субкультур, сосредоточенных на тех или иных видах своей сексуальности (или асексуальности).

Причина понятна — в России сексуальная революция была воспринята не как проявление прогресса, не как новый этап развития общественной мысли и институтов, а просто как нечто неизбежное, что с нами уже произошло по факту и с чем приходится мириться, пожалуй даже как неизбежное зло. Никто не настроен много размышлять об этом, и многочисленные тексты западных феминисток, гендерных активистов и исследователей воспринимаются у нас как не заслуживающие большого внимания.

Поэтому мы не совсем понимаем, что именно происходит на Западе, до чего примерно дошел там процесс. В частности, для нас не так очевидно, какое влияние оказала сексуальная революция на мужчин и на женщин. Между тем, здесь есть существенная разница, и это имеет большое значение.

На первый поверхностный взгляд может показаться, что этой разницы нет. И мужчины, и женщины стали больше думать о половых отношениях. И для тех, и для других стало важно соответствовать известному образцу телесной привлекательности. И для тех, и для других сексуальные отношения в значительной степени подменили собой эротические и любовные.

На первых порах именно так это и рассматривалось. В 1979 году, когда западное общество пожинало первые плоды сексуальной революции, Виктор Франкл, выступая как аналитик социальных процессов и практикующий психолог, высказывал обеспокоенность тем, что возникшее повышенное стремление к сексу и получению удовольствия от него вызывает сексуальные неврозы, и не делал в этом смысле разницы между полами. Он описывал «принуждение к сексуальному потреблению, исходящее от индустрии „просвещения“, манипулирующей общественным мнением», под влиянием которой люди, особенно молодые, «чувствуют себя прямо-таки обязанными стремиться к сексу ради него самого».