Страшная дорога свободной личности

Речь идет о том, что всё произошло из изначальной тьмы, первичного бесформенного океана, всё подчинено его господству, и попытка сокрыть эту истину обречена. То есть нет ничего духовного

(Статуэтка, сделанная феминисткой Алидой Волш (США). Богиня Мать-Земля)

Зависимость от бессознательного… После открытий, сделанных психоанализом, образ человека принципиально изменился. Побуждения, мотивы, психический материал, скрытый от «дневного» разума в подсознании, который в XIX веке интересовал только специализирующихся в соответствующей сфере психиатров, был признан западной философией в качестве базовой составляющей личности. В конце концов это стало общим местом и в житейских представлениях о человеке. В XX веке человек обнаружил внутри себя целую сферу, которая в обычном состоянии им не контролируется — скрытые влечения, подавленные желания, вытесненные воспоминания, деструктивные комплексы, комплекс собственной неполноценности и так далее.

Можно ли считать психоанализ научной дисциплиной? Или это скорее некое учение, не столько описавшее, сколько сформировавшее определенные константы самопонимания человека?

Нойманн — психоаналитик. И как психоаналитик он убежден, что зависимость от бессознательного — это универсальная и неизменная истина. Психологически человеком управляет то, что в обычном состоянии ему неизвестно. Активность бессознательной сферы «приводит человека в движение, преобладает над ним и превращает в свой инструмент», пишет он. «Превосходство вторгающихся сил бессознательного, когда они спонтанно появляются, более или менее исключает эго и сознание: люди, так сказать, охвачены и одержимы этими силами», — утверждает Нойманн. То есть одержимы тем, что сами в себе не контролируют и о чем толком не знают.

Психоанализ впервые заявил о том, что, в принципе, так происходило всегда.

Юнгианский психоанализ добавил к этому представление о коллективном бессознательном, едином для целых народов или всего человечества. Коллективное бессознательное, по Юнгу, залегает глубже личного и еще меньше подлежит контролю или изменению, чем личное. Оно врожденно свойственно человеку и при выведении его на уровень сознания проявляется как первобытное мифологическое мышление в своих особых первичных формах. В отличие от осознания материала из личного бессознательного (например, воспоминания забытых, вытесненных травматических событий личной истории), которое вызывает у человека прилив энергии, — материал из коллективного бессознательного, будучи осознан, воспринимается как нечто сверхъестественное и жуткое, а само осознание представляется вредным и нарушающим нормальную психическую жизнь. В качестве наиболее яркого примера «проникновения» материала из коллективного бессознательного на уровень сознания Юнг рассматривал шизофрению. И считал, что психопатология в целом коренится в бессознательной психической активности. Коллективное бессознательное состоит из архетипов — неких всеобщих форм образов, существующих с древнейших времен.

Нойманн как представитель юнгианской школы сосредоточил внимание на архетипе Великой Матери как ключевом. И связал именно с этим архетипом зависимость от бессознательного как таковую. Представив ее при этом почти как утраченное благо.

Для женщины зависимость от бессознательного органична, считает он. Меняется только одно — отношение к этому мужчины. В древности, в период древнего матриархата, мужчина полностью признавал и принимал эту зависимость. Тогда он был экстремально зависим от природы и подчеркнуто подчинен ее всепорождающему и всетворящему жизненному началу, олицетворенному материнским божеством, которое Нойманн называет «великой Богиней».

Эта Богиня, по существу, находится внутри него — в виде архетипа. При этом роль самого мужчины крайне незначительна. В первобытном обществе не признавалось даже его участие в продолжении рода — беременность рассматривалась как магическое свойство женского начала, наряду с менструацией. Чудо беременности происходит во «внутренней женско-матриархальной сфере», пишет Нойманн. Любовь же к отдельному человеку на первобытной стадии вовсе не существует.

Замечу, что Нойманн был не единственным, кто заявил в тот период времени об универсальности и «изначальности» культа «Великой Богини». Чуть раньше британский поэт Роберт Грейвс — один из тех, кто стоял у истоков психоделического движения на Западе — выдвинул идею о том, что именно древний культ богини-матери положил начало всем мифологиям и затем был попран патриархатом, который противопоставил женской мудрости интеллект. Согласно Грейвсу, Великая Богиня является единственной настоящей музой всех поэтов.