Страшная Эдда

Будь он весь неуязвимым, разве он мог бы попасть в Вальгаллу? Ведь погибнуть в бою ему бы не довелось. Как бы он умер? Слепым столетним стариком, выжившим из ума? Или сгорел бы от оспы? Неужели боги решили дать ему шанс? И чья рука бросила этот листок? Но где-то закралась ошибка в расчёты богов, или, может, забыли они, какую власть на земле имеют ревность и золото… К счастью, богам оказалось по силам всё исправить – Один его отспорил.

Старая одежда Сигурда была вся изорвана в схватке с драконом, и на золото, найденное в норе, он купил себе новый наряд, достойный знатного воина. Шлем и кольчугу он бросил там, где убил дракона. Доспехи ему не требовались.

Даже Гуннар и Хёгни поначалу не верили в его неуязвимость, уже после того, как он прожил в Южных Землях полгода и вышел невредимым из нескольких сражений. Они заявили ему:

– Слыхали мы эти сказки. У тебя под рубашкой кольчуга, и только. Может быть, выкованная гномами – в это мы поверим, но не в то, что тебя нельзя ранить.

– Ах так, – сказал Сигурд и мгновенно разделся донага. Братья не сдавались.

– Ну и что, – сказал Хёгни, – допустим, тебе повезло несколько раз, и ты спятил от радости. Вот увидишь, тебя ещё отделают.

А Гуннар засмеялся:

– Даю все свои серебряные браслеты, что против гуннов ты в таком виде не выйдешь.

– Ну их, твои браслеты, – зло ответил Сигурд. Не мог же он признаться, что серебро Гуннара не стоило и одной десятой его золота. Это потом он проговорится… Но стоило ли ему тогда поддаваться на подначки?

– Клянусь Одином, выйду.

– Да ты совсем рехнулся! – воскликнул Хёгни. – Ещё и Одином клянётся! Ты же не берсерк, это они от своего зелья дуреют, их рубят в кашу, а им нипочём… Так всё равно их потом от травы отскребают по частям!

– Я и не знал, что у нас принято трусить, – холодно ответил Сигурд. Хёгни перекосило.

– Храбрость – хорошая штука, но то, что ты придумал – не храбрость, а дурь чистой воды.

И всё-таки Сигурд не отказался от клятвы. Он знал, в чём клянётся. Наутро гунны с удивлением увидели среди приближавшихся саксов и фризов в шлемах и кольчугах воина, одетого лишь солнечным светом. И это не был один из безумных берсерков, которые, хотя и страшат своей одержимостью, но не различают своих и чужих и крошат всех подряд. Он был в здравом уме и открыто насмехался над ними.

– Эй, гунны! – крикнул он, помахивая мечом. – Попробуйте достать до сердца Сигурда Вёльсунга!

Предводителя гуннов взбесила эта выходка.

– Что вы смотрите? – завопил он. – Оставьте от него мокрое место!

Косоглазый гунн с чёрной косицей на затылке размахнулся копьём, метя Сигурду в пупок. Наконечник копья сломался, а Сигурд не почувствовал даже ушиба. Гунн не успел удивиться. Он свалился с седла, проколотый насквозь мечом Сигурда.

Возгласы изумления послышались с обеих сторон. А Сигурд уже нёсся напролом в толпу гуннов, не обращая внимания на сабли и копья. Его меч врубался в их тела, и скоро Сигурд с головы до ног был покрыт кровью – но только не своей. А какие одежды могут быть лучше для воина?

Гунны растерялись, и северяне воспользовались этим. В тот день они понесли совсем мало потерь; гунны вынуждены были спасаться бегством. Случилось неслыханное дело: пешие смяли конных. Молва о чудесном даре Сигурда быстро разлетелась по окрестным землям. Тем не менее Сигурд понимал, что доля безумия в том, что он выкинул, была. А если бы они догадались, если бы ткнули ему копьём в спину? Он не мог себе позволить так рисковать. Перед ним встал сложный вопрос. Если в следующий раз он откажется повторить то, что сделал, его соратники заподозрят неладное. Либо его сочтут трусом, либо поймут, что его неуязвимость не совершенна. Нет, он повторит то же самое, но спину чем-нибудь прикроет. Вот только чем? Оставь он на себе плащ, это вызовет вопросы, если не насмешки.

Сигурд нашёл выход. Как раз незадолго до похода против гуннов они с Хёгни охотились и добыли огромного волка. Шкура этого волка сушилась теперь во дворе у Хёгни и вполне подходила для устрашения гуннов. Сигурд велел выделать её, как есть, с головой и лапами, и превратил её в своё боевое облачение. Обнажённый Сигурд с волчьей шкурой на плечах наводил такой ужас на противников, что через несколько месяцев гунны заключили мир с северным народом. К немалой радости Сигурда, поскольку наступила зима, а от холода кровь Фафнира не спасала.

Так Сигурд стал единственным в мире человеком, который подставлял врагу грудь не из смелости, а из страха.