Страшная общага

Странная вахтерша, казалось, полностью увлеклась картинами и больше не обращала на Ярика внимания. Он поднялся на девятый этаж, мимолетно вспоминая, что этажей с улицы было явно не больше семи. Но ничто не удивляло. Казалось, так и должно быть.

Он быстро нашел номер семьдесят семь, но сначала выпил три или четыре стаканчика ледяной, до одури, воды из кулера в коридоре. Только потом ввалился в тесную каморку, где все пространство занимали одноместная кровать, тумбочка, узкий шкаф и книжная полка. На стенах аккуратно висели рамы под картины. Они были разных размеров, сделанные из разных материалов – дерево, дешевый пластик, ДСП. Ярик сразу понял, какие его картины куда подойдут. Вот только не мог вспомнить, откуда эти картины у него вообще взялись в кожаном чехле за спиной.

– Это мои картины, – пробормотал он, выныривая из вязкой жары прошлого в осеннюю прохладу настоящего. Поежился от наплывов ветра, тянущегося с Фонтанки. – У меня было много картин дома. И рам. Разных. Больших и маленьких. Рама – это колодец для души. А мост – дорога между мирами.

– Ты художник, – сказала Катя. – Вспомнил что-нибудь еще? Вообще-то мы должны были прийти к твоей настоящей квартире. Так это работает.

Он остановился. Точно. Метров через сто впереди был Египетский мост. Пожалуй, единственный мост, к которому Ярик ни разу не подходил за эти годы. Почему? Потому что надо идти вот сюда, налево, мимо гостиницы, бывшей «Советской», потом еще раз налево, в проулки кирпичных пятиэтажек, под низкую арку – как с картины – в двор-колодец, и здесь дверь в подъезд, где раньше был черный вход, для прислуги, а теперь вполне себе обычный вход.

– Я вспомнил… – пробормотал он, бездумно, на интуиции, вдавливая нужные цифры на домофоне.

Сухо щелкнул замок. Ярик заторопился в темноту подъезда.

Тут никогда не горели лампы – только на третьем, самом верхнем, этаже. Пованивало. В узких пролетах лежал мусор. Но это был родной дом Ярика, его родителей, тут Ярик родился, вырос и отсюда ушел много лет назад.

Зачем ушел? Для чего? Один?

Обернулся через плечо и увидел, что Катя улыбается.

– Мне нужно выпить еще этого зелья, – возбужденно произнес он.

– Не сейчас. Вы сойдете с ума, если опустошите пузырек сразу. Выдержите паузу, хорошо?

Стало дурно, и закружилась голова. На втором этаже остановился перед дверью с косой металлической цифрой «7» над глазком. Истрепанная полоска бумажки соединяла дверь с коробкой. Голубая печать на бумажке почти выцвела. Ярик снял с шеи веревку с ключом. Испугался. Вдруг не получится. Но все, конечно же, получилось. Дверь открылась, бумажка разорвалась, изнутри квартиры вырвался знакомый и совершенно сногсшибательный запах. Этот запах, вспомнил Ярик, долгое время прятался в его одежде, в бороде и в волосах. Потом он смылся – после десятка прыжков в воду за мертвецами.

– Моя старая квартира. Это она, – пробормотал Ярик. В его голове открылась шкатулка.

– Может быть, пригласите девушку войти? – спросила из-за спины Катя. – Воняет тут ужасно.

4

Маленькая комната, метров десять, вытянутая, но зато с высоченными потолками и с огромным окном, из которого был виден какой-то сквер, – она безобразно была завалена картинами и рамами. Свернутые трубки бумаги валялись везде, одна на другой, выстроились пирамидой у трубы. У дверей лежали стопкой холсты с подвернутыми краями. Рамы были под подоконником, на двух табуретах вдоль стен. Ими оказался набит шкаф без дверей.

Эта квартира разительно отличалась от аккуратной и удобной комнаты Общаги. Там Ярик чувствовал себя уютно, все было на месте и к месту, а здесь – наоборот. Будто он ненароком заглянул туда, куда заглядывать не следовало. Чужая территория, чужие воспоминания, всколыхнувшиеся пылью от неосторожного прикосновения.

– Я сразу заметила, что вы немного сумасшедший, – сказала Катя, осматривая комнату. – Пойдемте на кухню, что ли?

– Зачем мы здесь? – спросил Ярик, остановившись на пороге.

Катя разворошила на кухне рулоны изрисованной бумаги, нашла стул, села на него. Осторожно отодвинула со стола маленькие (десять на двенадцать) рамочки и начала выставлять то, что собрала у Эльдара. Все эти пузырьки, баночки, обереги и медальоны.

– Чтобы выиграть время, – ответила она, не поднимая взгляда. – Всегда есть опасность, что нас выследили. Вспомнили что-нибудь еще? Уже пора.

– Что я тут жил… С женой… – Он нахмурился, роясь в памяти, как в помойке. – Марина. Неплохо жили. Я рисовал, впрочем, как и сейчас. Она лепила такие свистульки из глины, красивые. Продавала в переходе в метро.

– А потом?

Она как будто что-то знала. Что-то, чего Ярик не мог пока еще вспомнить.

– Это все очень странно, – пробормотал он. – Куда делась моя жена?

Он никак не мог вспомнить ее лица. Честно говоря, до этого момента он вообще не вспоминал про жену. А сейчас вспомнил: первая встреча (восемьдесят второй, у метро «Пушкинская», где ТЮЗ), первое свидание (на квартире у какого-то давно забытого друга), первый поцелуй (прекрасный, как и все последующие), свадьба, переезд в эту квартиру, доставшуюся в наследство.

А потом?

В голове щелкнуло.