Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»

Все последующие месяцы партизанской борьбы продолжалась эта ужасная, дискриминационная практика «целевых сбросов»: «военным», «спецгруппе НКВД», «разведгруппе Черноморского флота»…

Снабжение партизан по-прежнему оставалось из рук вон плохим. Как выяснилось впоследствии, во многом это объяснялось тем, что член Военного совета фронта Лазарь Каганович был убежден, что партизаны сами должны добывать себе продовольствие у врага. В мемуарах одного из руководителей партизанского движения в СССР полковника Старинова есть поразительный эпизод: «Я сумел попасть на прием к Кагановичу. Но как только речь зашла о крымских партизанах, он резко прервал меня, заявил, что милостыню не подает, обругал и выставил из кабинета» [98].

Партизанская специфика такова, что в Крымском лесу нет ни тыла, ни второго эшелона, и потому на переноску раненых приходилось задействовать минимум четырех человек. Кроме того, их надо было обеспечивать продовольствием, которого не хватало даже на действующих бойцов. Как писал А.А. Сермуль: «Каждое ранение было почти смертельным, питание плохое, медикаментов нет. Мы страшно боялись ранений, у раненых практически не было шансов спастись» [92, с. 29].

При нападении на Улу-Узень был ранен краснофлотец Шеманович. Командовавший операцией капитан Ларин и поддержавший его комиссар Фельдман приказали оставить его в селе «на излечение». Командир группы, в которую входил раненый боец, пограничник Алексей Ваднев возражал, но приказ есть приказ. Когда вернулись в отрад, Ваднев объявил, что с такими командирами «его группа больше в операциях не участвует, так если нас ранят в бою, то бросят также, как Шемановича. Вскоре мы узнали, что Шемановича выдали и он казнен» [22, с. 34].

С момента установления связи с командованием Крымского фронта партизаны с нетерпением ждали прилета самолетов с посадкой в лесу. Несколько ночей подряд из-за плохой погоды откладывался вылет лейтенанта А. Г. Морозова.

А раненых все эти ночи приносили и уносили, приносили и уносили. Люди выбились из сил.

Вот как описал дальнейшее в своих дневниках Н.Д. Луговой: «Во второй половине ночи Морозов, как обещал, прилетел вновь, имыусадили во вторую кабину Ларина» [78, с. 144].

8 апреля 1942 года: «Прошлой ночью приняли на посадку два санитарных самолета. Летают они к нам из-под Керчи. За одну ночь они успели сделать по два рейса. Эвакуировали шесть человек… Летчики доставили нам много газет, брошюр илистовок, табаку, папирос и спичек» [78, с. 147].

То, что умирающим от голода людям присылали брошюры и листовки, мягко говоря, поражает. К сожалению, об ассортименте «воздушной помощи» крайне негативно отзываются буквально все мемуаристы.

А.А. Сермуль: «…то гондолы окажутся какими-то свечами ненужными забиты, то старые шапки пришлют, то заплеснелые, негодные продукты» [92, с. 52].

И.Г. Генов: «Принесли посылку и для меня. Вскрыл ее и растерялся. Использовать ее мы, к сожалению, не могли» [70, с. 230].

В связи с тем, что в Крыму сохранялся Севастопольский участок непризнанного фронта, партизаны постоянно, но безуспешно пытались послать к защитникам города своих гонцов. Пройти через боевые порядки было сложно, но, как оказалось, возможно.

Вот как описывал в 1946 году свою одиссею Н.С. Кобрин: