Страшнее смерти

Если бы кто-нибудь от том же самом спросил Хмыря, то он припомнил бы новогодний утренник в третьем классе. Тогда он заставил Хмыря помочиться на его пушистый заячий костюм, после чего сделал это сам. Потом это с удовольствием сделали Комод, Сахар, Кастет… Когда же учительница и девочки спросили у зайчика, почему его шубка мокра, зайчик объяснил это тем, что по дороге в школу уронил свой костюмчик в лужу. Та зима в капризном городе тоже была тёплой и слякотной…

Ко дню рождения Ботана, Мориарти неизменно писал сказки. Мерзкие сказки, которые неизменно начинались словами:

Жили были два лузера, Хмырь и Ботан…

В этом была только половина беды. Вторая половина начиналась тогда, когда приозёрные пацаны, во главе с атаманом Савицким, рассаживались кружком. Ботан должен был выйти в центр. И прочесть эту сказку. С выражением.

Начиная с пятого класса, он просто начал прогуливать школу в день своего рождения. Но получал лишь отсрочку. Экзекуция устраивалась днём позже. Хмырю в этом смысле повезло больше – его день рождения приходился на летние каникулы.

Как мог злой мальчишка заставлять их? Что делало двух очкариков столь безропотными? Они говорили себе: «У Мориарти есть лапы Комода. У Мориарти есть кулаки Кастета. У Мориарти – мускулы Бамбулы. Приозёрных здесь много, а мы-то одни!». Но каждый очкарик чувствовал, что это враньё. Что будь Мориарти один, он всё равно делал бы это. Не потому, что он силён. Потому, что они слабы.

Услышав это имя Клиф поморщился.

– Слушай, дай закурить!

– Ты же бросил, астматик!

– Дай закурить.

Клиф затянулся, выдул мутную струю вниз.

– Как Мориарти, говоришь? Светит с рождения, говоришь? Это да. Будь у нас такие отцы, как у него, нам бы тоже светило.

Папа Ботана – большой бухгалтер на маленькой консервной фабрике, по совместительству – владелец огорода под окном. Вечерами папа Ботана мелькает с лопатой на огороде. Папа Мориарти мелькает в списках российского Forbes. Папа Мориарти – маленький председатель правления большого банка, по совместительству – владелец сети супермаркетов.

Мориарти учится на экономическом. Ездит на занятия на чёрном «Гелендвагене». Ботан учится на юридическом. Ездит на занятия на красном трамвае.

Папа Хмыря – учитель физики. Мелькает между преподаванием в школе и репетиторством, по совместительству – владелец личного авто. Поэтому Хмырю повезло больше, чем Ботану – он ездит на занятия на папиной «пятёрке» 96-го года.

Почему Мориарти не грыз гранит финансовой науки где-нибудь в Оксфорде-Гарварде? Отчего он вместе с другими смертными протирал штаны в рядовом отечественном универе? Всё потому, что тревожное «как бы он не подсел там на какую дрянь без присмотра» Савицкого-старшего, перевесило спесивое «мой сын должен иметь только лучшее». Скорее всего, подобные мотивы отцов всех остальных – Качка, Могилы, Сахара… явились причиной тому, что шайка в полном составе осталась в городе, и продолжала быть, тем, чем и была – стаей.

– О да! – Вольт отхлебнул пива, и опустил кружку на стол. – Только где ж нам взять таких стариков? А? Почему жизнь даёт кому-то всё и сразу, а кому-то ничего и никогда?

– Философский вопрос. И очень тупой. Пойду ещё пива принесу.

– Постой! – Вольт схватил Клифа за руку. – Почему у этого выродка – отдельная хата, Гелик, сколько угодно тёлок? Крутых тёлок, заметь. Не то что эта, – он кивнул головой в сторону, собирающей пустые кружки на соседнем столике Люси.

– Вольт, – хохотнул Клиф, – ты и её-то склеить не можешь!

– Вот и я о том же. Если б я…

– Был, как Мориарти… – продолжил за него Клиф.

– Заткнись. Жизнь проходит мимо. Мы, как два урода. Мы на обочине. Понимаешь?

– Завёл песню. Когда-нибудь и у нас всё будет. Может быть.

– Идиот! Ты сам-то в это веришь?

– Если честно, – Клиф вздохнул, почесал за ухом. – Если честно, то не совсем.

– Первые здравые слова от тебя за сегодня.

– Слушай, Хмырь, – Клиф начал выходить из себя, – что ты мне голову морочишь? Говори уже. Выдавай свою бредятину.

– Подожди, – он ещё сильней сжал запястье Клифа, брови его сошлись на переносице. – Ты всё забыл? Ты готов им простить?

– Ничего я не забыл. Отпусти руку. За пивом схожу.

– Ботан, и есть Ботан! – Вольт отшвырнул руку Клифа. – Ты ещё большее чмо, чем я думал.

– Да что ты предлагаешь?! – Клиф почти кричал. – Что мы можем сделать? В суд подать? Где доказательства, юрист хренов? Детский сад какой-то! У тебя вообще после того крышу снесло!

Под «того» подразумевалась история невероятная. Невероятная, если, конечно, не знать Мориарти. История гнусная. История, о которой лучше забыть.

Месяц назад Савицкий огорошил их личным звонком. (И откуда он только узнал номера?) Они-то считали, что кошмар окончен вместе со школой.

Пять лет он не напоминал о себе. Да и зачем они нужны ему? Он – плоть и кровь золотой молодёжи, хренов мажор. Они… – это они. Эти миры не пересекаются.

Если они и видали его, то либо мельком в универе, либо, когда его чёрный «Гелик» с очередной пассией рядом с водительским местом, проезжал, нет-нет, мимо окон их «коробок».