Юноша встал у него за плечом.
– Здррравствуйте… – стуча зубами произнёс он.
Фигура в чёрном даже не шелохнулась.
«Может быть, он глухой?»
– Можно погреться? Я очень замерз! – почти закричал юноша.
Фигура осталась неподвижной.
Юноша тронул её за плечо.
Голова, покрытая капюшоном, медленно развернулась в его сторону. И тут юноша увидел, что никакой головы в капюшоне нет! Вместо неё, вместо лица, на юношу глядела пустота. Не было у фигуры и кистей, не было и ступней. Словно бы балахон надет на невидимку, на некое осязаемое Ничто…
Юноша отпрянул, поскользнулся, сел задом в снег.
Фигура приподнялась над землёй, нависла над ним. Юноша, махнул перед глазами рукой, надеясь отогнать видение. Закрыл глаза. Открыл. Это не помогло.
– Поднимись, червяк! – раздался замогильный голос из балахона.
Юноша поднялся.
– Ищешь смерти, ничтожный? Такие мне и нужны! – пустота в балахоне подплыла вплотную к нему.
– Кто ты? – выдавил из себя, теряющий рассудок юноша.
– Тебе этого не постичь.
– Что ты со мной сделаешь? Зачем я тебе? Я просто хотел погреться.
– Такие глупцы, как ты считают, что смерть – избавление, – пустота зарокотала басовитым смехом. – И неведомо им, что смерть для них, лишь дорога к пределу отчаянья. Что за смертью их ждёт то, что страшнее смерти.
– Я не понимаю тебя, – дрожащим от потрясения, страха и холода голосом, – сказал юноша. – Отпусти меня, а?
– Сейчас поймёшь, – зловеще сказала фигура, и приблизила дыру своего капюшона прямо к его лицу.
Будто смерч задул. Какая-то сумасшедшая сила, словно сверхмощный пылесос, стала всасывать его в ужасную пустоту капюшона. Вобрала в себя целиком. Завертела, закружила в исполинском водовороте. Понесла сквозь неведомое пространство, сквозь время, в Никуда, в пустоту, в Ничто…
Очнулся он на песке, под бой барабанов, звон бубнов и девичий смех. Здесь было тепло. Слышался шелест прибоя. Во влажном воздухе разлит запах – запах ему незнакомый. Но он откуда-то знал, что так пахнет морем. Солью и морем.
Здесь тоже стояла ночь. На небе диск полной луны. И дорожка по тёмной воде, убегает за горизонт, играя оранжевым светом.
Здесь тоже горел костер. Прямо на берегу. Только он был куда больше, того, что в лесу.
Три белозубых мулата стучат в дарабуки. Их руки мелькают так быстро, что за ними нельзя уследить. Этот ритм воспламеняет, заставляет сердце биться быстрее.