Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Отечество наше прекрасно; ему, как правило, не очень-то везет с государством, но невероятно повезло с людьми, природой и культурой. Совместная работа на Отечество, на его настоящее и будущее – работа. И неважно, чьим именем этот период потом назовут. Хоть горшком назови, только в печь не сажай.

Вместо послесловия

10 мая 2006 года Путин намекнул на возможность третьего срока. 9 мая 2008-го два президента принимали Парад Победы. Описав мифологический круг, история не вернулась в исходную точку, но и не замкнулась в безысходность. Завязался новый политический сюжет, началось новое движение в неизвестном направлении. И возникло ощущение, что мы вышли из душного кинотеатра на вольный воздух. Закончился фильм ужасов; все это время перед нами мелькали страшные рожи, лились потоки крови, шастали фОшЫсты и жЫды, по всему периметру границ взбухали грандиозные конфликты с карликовыми государствами, олигархи взлетали на метлах, Лондон готовился к потопу и хотел бомбить Россию, чтобы заселить ее холеными великобританцами; шпионили правозащитники; назревала оранжевая революция, от которой нас обороняли всяческие «Наши»… и вдруг включился свет, побежали титры, и выяснилось: это было понарошку. Если не считать двух-трех узнаваемых трупов, нескольких сотен поломанных судеб, растраченных на мнимую борьбу с несуществующей угрозой, переделенной наново собственности, уничтоженной судебной системы и доразложившейся милиции.

А на улице выяснилось, что история ушла вперед. И в плохом, и в хорошем. Страну теперь гораздо трудней донастроить до общепринятой нормы демократического общежития, чем в начале путинского правления; но ее гораздо труднее обрушить в полное ничтожество, как это могло вполне случиться. Каким будет новый период, мы не знаем. Главное, чтобы он опять не стал ми-фологическим. Чтобы решение реальных проблем не было в очередной раз прикрыто и подменено кишением мифологических кошмаров; чтобы общественные силы не распылились.

Прежнее кино окончилось. Забудьте. И нового не будет; будет – жизнь.

Приложение. Переписка из двух углов

Одна из статей, составивших вторую часть этой книги («Се ля „Жизнь“»), имела смысловое продолжение. На этот текст, в котором говорилось об использовании сакрального в качестве политического, о полной и окончательной подмене смыслов, о возобладании мифологической пустоты над реальностью с ее немнимыми проблемами счел возможным отреагировать священник Максим Козлов. В газете «Татьянин день» (а храм Московского университета, настоятелем которого он является, посвящен св. великомученице Татьяне) был опубликован его ответ. С любезного разрешения о. Максима воспроизвожу его полностью; оговариваюсь: о. Максим не несет никакой ответственности за то, в какие – мои – контексты попадает этот – его – текст; он отвечал на конкретное высказывание и только с ним перекликается.

Дорогой Александр Николаевич! На прямое обращение надо давать прямой ответ. Признателен Вам за упоминание моего имени среди тех, кто, по Вашему мнению, должен был отозваться на сегодняшнюю ситуацию. Не случайно делаю это после того, как выборы состоялись. По двум соображениям. Первое – что бы мы ни думали о выборах и как бы священник ни декларировал частность своей позиции, неправильно было бы ему хоть и маленьким, но наличествующим своим авторитетом вступать в политическую борьбу, конкретную политическую ситуацию – пусть для небольшого количества людей. А второе соображение, которое, я думаю, нас объединяет, – все ведь и так было понятно, что до, что после. Как ни выскажись, результат был бы один и тот же.

Что сказать по поводу текущего момента общественно-политической жизни, как я его ощущаю и в связи с Вашим тоже текстом. Чтобы ответить, нужно немножко заглянуть назад. Мы ведь понимаем, что нынче – и это было особенно приметно перед этими выборами – каким-то образом изменилась атмосфера. Может быть, не столько в обществе, сколько в СМИ, политически ангажированных. Конечно, степень их заинтересованности в этой проблематике сейчас не достигает такой истеричности, как это было в период апогея демократического развития, в девяностые годы. Но градус-то определенно был повышен: наезды, декларации, нелицеприятные оценки. Все это присутствовало в сверхдостаточной мере. При этом мне кажется или все же мне хочется верить, что весь этот виртуальный мир людей церковного сознания касается в меньшей степени, чем нецерковных. Просто по своему характеру нашего пребывания в предельно стабильном институте, который довольно сложно раскачать. Человек церковный так или иначе стремится к стабильности мировоззрения или к тому, чтобы не слишком флюгерно менять свои ориентиры. В этом смысле я думаю, что для православных людей сознательных заболевание политической ангажированностью проходит в целом в более легкой форме.