Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Если место крупноформатного Устинова, чей лик не всегда умещался в тесных границах журнальных обложек, займет еще более корпулентный прокуратор Колесников, это будет внятный, честный и по-своему благородный жест предупреждения всяким либералам, интеллигентам и примкнувшим к ним бизнесменам: ребята, прячьтесь под лавку, слышите: гремит оборванная цепь? Устинов сделал все от него зависящее, чтобы вернуть должности генпрокурора утраченный им к концу ельцинского царствования статус; было в нем что-то горделиво-вышинское. Колесников этот статус может использовать по назначению; прокуратура при нем станет танкодромом. В связи с этим вспоминается история из жизни жены одного олигарха, которая сказала начальнику службы охраны, что дочка после школы хочет на каток, и в ответ услышала подобострастное: «Каток подогнать к школе или к дому?» Гоните, т. Колесников, к дому; школу мы закончили 25 октября 2003 года. И полученное в этой школе образование позволяет нам предположить, что никакого Колесникова в Генпрокуратуре не будет. Им попугают, потревожат, отвлекут внимание, чтобы проще и незаметней проскочить с настоящим кандидатом.

Если же прокурором станет другой полпред, Коновалов, то это будет означать одно: Генпрокуратура возвращается в служебные рамки, генпрокурор из политиков первого ряда переведен в разряд федеральных чиновников класса «А». И окончательно достроится система всеобщего усреднения, когда на ключевые посты в государственном бизнесе, бюрократии, медиа, дипломатии назначаются люди, очевидным образом не соответствующие масштабу поставленных задач. Ничего дурного при этом о г-не Коновалове сказать не хочу; вполне допускаю, что он может раскрыть какие-то совершенно новые качества на новом посту; но его назначение будет однозначно воспринято как разоружение Генпрокуратуры перед лицом партии и вождя. Что, может, было бы и неплохо. Если бы не процесс тотального обезвоживания политического организма, окончательного обезличивания и нивелировки.

Читатель ждет уж рифмы «роза»; пожалуйста. Мы помним все разговоры после отставки Михал Михалыча Касьянова. Кто будет, кого не назначат. А из воздуха соткался Фрадков. Но ведь конкретная фамилия конкретного назначенца не так важна, как его типаж. А их сейчас всего три. Замените имена Козака, Колесникова, Коновалова на аналогичные; результат будет тот же. Какой именно – узнаем сравнительно скоро. Сможем понять, бабушка это или дедушка. И сделаем вывод.

Премиальные контуры сверхдержавы

На неделе между 12 и 18 июня. – Государственную премию РФ в обновленном формате получили: российский оркестр, татарский писатель, еврейский композитор, безымянный герой и русский патриарх.

Государственные премии РФ по новым правилам вручали второй раз, но подавалось все как в первый – торжественно, в прямом эфире федерального канала. И правильно. О прошлом годе мы еще не знали, в какой именно стране будем жить, федеральное послание было выдержано в прежнем стиле демократической риторики (борьба с налоговым терроризмом, свободный человек в свободной стране…), не определяло долгосрочных стратегических целей; только первая, пробная цитата из философа Ильина пробрасывала намек на возможные идеологические обстоятельства. В нынешнем году все стало на свои места; пафос энергетической сверхдержавы подкреплен ракетой «Булава»; демографическая политика напрямую соотнесена с государственными задачами удержания территории и военной мощи.

Я сейчас не обсуждаю, хорошо все это или плохо; хорошо – если история XXI века пойдет по силовому пути и ресурсные войны не миф церэушных vs эфэсбэшных политологов, а самая что ни на есть горькая реальность; плохо – если на самом деле тренд мировой истории сохранит свое глобальное направление и нашим детям нужно будет конкурировать в рамках открытой экономики, сохраняя свои национально-культурные корни в условиях всеобщего размыва. Я все-таки о другом. О том, как быстро, как отзывчиво реагируют мелкие элементы государственной жизни на появившееся притяжение крупной системы; как они охотно заряжаются ее энергией и встраиваются в общую модель. Не было вчера стратегии – и Госпремии сами себя ощущали как нечто межеумочное; появилась стратегия – и они тут же наполнились системным смыслом.