Страшные истории для маленьких лисят

Лисёныши вопросительно наклонили головы, но уши их так и остались прижаты.

– Разве только кто-нибудь из родных окажется таким же жестоким, даже если не заболеет.

Ветер прошелестел в листьях и взъерошил мех самой младшей. От слов рассказчицы ей стало не по себе.

– По другую сторону леса, – начала рассказчица, – лежали Валунные Поля. Однажды ночью луна светила с высоты особенно ярко. Вот как сейчас…

Шестеро лисят посмотрели в небо.

Шесть сестёр

1

– Девочки, умойте, пожалуйста, брата.

– Ну, ма-а-ам! – простонала Ава.

– Он же противный, – сморщилась Анна.

– И мех на вкус как не знаю что, – прибавила Али.

– Как потроха у землеройки! – вставила Айя.

– Или какашки совиные! – заключили в голос Ада и Агата.

И хихиканье шести сестёр разлетелось эхом по каменной норе.

Юли, их единственный брат, слышал весь разговор из тёмного угла, где сидел, неуверенно покачиваясь на одной здоровой передней лапе. Другая лапа, передняя левая, была криво прижата к груди и напоминала засушенный стебель ромашки, а пальцы – увядшие лепестки. Как ни старалась мама, как ни лизала искалеченную лапу, та никак не хотела расти и становиться похожей на другие три.

– Девочки! – рассердилась мать. – Сейчас же умойте брата, или я покусаю вам губы.

Ава недовольно запыхтела. Её пыхтение отозвалось пятикратным эхом.

Юли пробовал мыть себя сам. Пробовал, правда. Но разве можно усидеть прямо, проводя по ушам единственной здоровой передней лапой, и при том не упасть и не удариться грудью? Он пробовал ложиться на бок, нализывать здоровую лапу и водить ею по лицу. Заканчивалось это всегда неуклюжим кувырканием, отчего шубка становилась грязнее прежнего.

– Мама сказала, тебя надо умыть, – буркнула Ава.

– Да, чтоб не провонял всю нору, – подхватила Анна.

– И чтоб ястребы сюда не слетелись со всей округи, – прибавила Али.

– И…

– Я слышал! – сказал Юли, обрывая сестёр на полуслове.

Он вытянул переднюю лапу перед собой, плюхнулся на живот и положил голову на камень. Сёстры неохотно принялись вылизывать ему шубку – так, чтобы мех торчал иголками во все стороны. Двое, проводя языком, издавали звук, будто их тошнит. Третья больно кусала. Юли знал: это Ава.

– Дети, я на охоту! – крикнула мама, выходя из норы. – Если увидите чью-то тень, войте.

Живот Юли заныл в предвкушении ужина. Нельзя сказать, чтобы он был создан для драки. Но ему приходилось сражаться с каждой из шести сестёр за каждый малюсенький кусочек добычи, которую мама притаскивала в нору. Из-за этого он едва наедался вдоволь, чтобы придать сил трём здоровым лапам, не говоря уже о сухой.

Отец лисёнышей должен был приносить в нору свежую добычу, пока им не исполнится десять недель. Но мама сказала, что отец погиб страшной смертью задолго до их рождения. (Нет, она не расскажет, что с ним случилось, пока лисёныши не повзрослеют.) Они ели ровно столько, сколько маме удавалось поймать и сколько сами могли отнять у своих же сестёр и брата.

Не успела мамина тень исчезнуть за каменистым склоном, как сёстры бросили заниматься Юли. От невылизанной грязи шкура зудела.

Ава улыбнулась:

– Недолго нам осталось тебя умывать.

– Очень недолго, – прибавила Али.

– Знаешь, откуда нам известно? – спросила Айя.

– Нет.

Юли неуклюже хлопнулся на живот.

– Это нам мистер Шорк рассказал, – сощурилась Анна.

Юли сжал зубы.

– Нет никакого мистера Шорка, – пробурчал он, хотя при упоминании этого имени холодок неизменно пробегал по нему до самого кончика хвоста.

– Есть, – ответила Ава. – Ещё как есть.

– Настоящий, как лунный свет, – прибавила Айя.

Юли, собрав все силы, пытался сесть.

– Ерунда какая-то.

Про мистера Шорка вообще мало что было понятно. Кто он? Откуда взялся? Когда? И почему сёстры знают о нём, а Юли нет? Они что, улизнули из норы ночью, пока Юли и мама спали? Они что, шептались под луной с мистером Шорком? От этой мысли по спине и животу Юли побежали мурашки.

Словно почуяв его страх, шесть сестёр принялись ходить возле него кругами.

– Мистер Шорк из пепла весь.

– Недоростков любит есть.

– Зубы злобно скрежещат.

– Ловит маленьких лисят.

– Слеза не скатится даже у мамы из глаз.

– Ведь теперь станет больше еды для нас!

Юли сердито посмотрел на сестёр.

– Это стихи… ик! Это стихи даже не… ик! Они… ик! Они не… ик!

Он хотел сказать сёстрам, что их стихи никуда не годятся, что птицы в ветках ольхи поют песни гораздо интереснее – о сражениях, о тайных запасах еды, о бесстрашных спасениях от хищников. Но тело его не слушалось.

– Это стихи… ик!… тупые! Ик!

Сёстры довольно захихикали.

– Даже не вздумай икать, когда придёт мистер Шорк!

– Даже не вздумай!

– А не то он тебя отыщет.

– И схватит пепельными зубами.

– И тогда…

– Тебе…

– Конец…

– Ску-у-ли!

Юли терпеть не мог – даже больше своего прозвища, – когда сёстры разговаривали с ним так. Как будто один и тот же зловещий голос, перелетая из пасти в пасть, говорил поочерёдно шестью языками.

Но откуда этот голос являлся… Юли не имел ни малейшего понятия.