Страшные немецкие сказки

Ведьма из словацких сказок подвергает героя изощренным издевательствам (внимание, инициация!). Спустившись с дерева, она жарит на огне жабу, приговаривая: «Ты жаришь сало, я жарю лягушку, мне будет сало, а тебе лягушка» — и мажет жабой по губам юноше. Юноша недоволен таким раскладом. Он науськивает на ведьму зверей, а та обороняется прутиком. С прибытием младшего брата ожившие звери рвут ведьму на куски, кругом рассветает, и лес зеленеет (до того он был желтым). Камни превращаются в рыцарей[326].

В другой сказке два старших брата обкрадывают в лесу младшего. Оставшись один, младший находит избушку, и навстречу ему выбегают два говорящих пса. Это его братья, заколдованные Бабой Ягой. Они каются в содеянном и подробно описывают колдовской механизм превращений. Их брату остается только поиграть с Ягой в игру «Кто первым схватит прутик». Побеждает молодость. После удара прутиком Яга обращается в кошку, а юноша кричит: «Отвечай, как братьев от злых чар освободить?!» Каким-то образом кошка умудряется промурлыкать нужный рецепт: трижды коснуться собак толстым концом прута.

Весьма колоритная старуха подползает к костру в польской сказке — скорченная, сморщенная, горбатая и вся льдом покрытая. Ее прутик наделен колоссальной мощью. Старший брат прикоснулся им к одной лишь собаке, но и сам с конем обратился в камень. Средний брат всего-навсего погрозил псу — с тем же эффектом. Почему-то к собаке тянутся все нити. Посрамленная младшим братом ведьма дает ей нюхнуть травки — и оживает вся компания. Устрашенные могуществом старухи братья разрубают ее на мелкие кусочки, скармливают их псам или зарывают в землю (иначе они срастаются обратно).

В Азии сказок типа 303 очень мало, что неудивительно, учитывая европейские корни самого сюжета, а не отдельных его мотивов. Татарская сказка «Золотая птица» повторяет сказку братьев Гримм до малейших подробностей (на дереве сидит Убыр)^[327]. Башкирская сказка подобно западноевропейским соединяет родственными узами дракона (дэва) и колдунью с прутиком (мать дэва).

Русские сказки типа 303 были изучены Новиковым, обратившим внимание на маскировку нашей Бабы Яги. Она притворяется бедной и боязливой деревенской бабушкой, невзначай забредшей на огонек. Из этого можно заключить, что на дереве она не сидит — деревенские бабушки по деревьям не лазают. Она пользуется «лясиночкой» (весом в тридцать пудов) или просит связать «охоту» волосами. В единичных случаях Яга мстит за смерть змеев, своих сыновей^[328]. Мы уже сказали об истоках такой мести — в немецких и славянских сказках ее почти не бывает.

Об одном случае, впрочем, стоит упомянуть. Вместо старухи двум Иванам мстит сестра трех змеев. Она принимает вид красавицы, а узнав, что первый из Иванов приехал на простом, а не волшебном коне, увеличивается в размерах, как шотландская кошка, превращается в львицу и глотает его. Со вторым Иваном этот номер не проходит — примчался его конь и «облапил львицу богатырскими ногами». Львица выплевывает Ивана-неофита и вновь становится девушкой. Иваны решают, что конских объятий с нее довольно. Милосердие оборачивается против них. Змеиная сестра является им в обличье нищего и, надувшись, съедает безвозвратно^[329]. Эти раздувания попали в сказки из средневековых рассказов о призраках ведьм, принимающих вид небольших животных (например, курицы), заманивающих своих жертв и вырастающих до гигантских размеров^[330]. Подобными метаморфозами, вероятно, объясняются габариты обитательницы избушки (Яга, Лаума), хотя версию с гробом исключать нельзя.

Итак, старушонка с прутиком как новая ипостась мертвой ведьмы. Она гораздо прочнее связана с другим миром, чем красноглазая старуха. За редким исключением (замок, гора, дом) она проживает в лесу и даже сидит на дереве. От нее зависит состояние самого леса — дремучего, желтого, гиблого. Тем не менее она не людоедка, и мотивы глотания людей в румынскую и русскую сказки, скорей всего, занесены извне. Как мертвеца ее наряду со сжиганием подвергают расчленению (разрыванию зверями).

Колдуя, старушонка может дотрагиваться до жертвы пальцем или ладонью, но основное ее орудие — прутик, древний предшественник палочки лучезарной феи. Палка — это не только средоточие магической силы колдуна, но и средство для удара, несущего смерть^[331]. В своем антропоморфном обличье ведьма редко пользуется волосками, в отличие от тролля или великана, лишенных палочки. Магическая сила волос хорошо известна, достаточно назвать библейских назореев, франкских королей династии Меровингов или африканских жрецов. В сказку волосы внесены из-за великанов — волосатых и обросших шерстью, из-за колдовского искусства волшебной повязки (наузы), а также из-за кошачьего облика ведьмы. Кошке нелегко держать в лапе прутик. Иногда волоски сжигаются героем — явный апотропеический жест.

Превращение людей в камни мифологическая школа истолковала как наступление лютых холодов. В Сербии и Болгарии бытуют рассказы о бабе, погнавшей овец или коз в горы прежде срока — в марте.