Страшные сказки для дочерей кимерийца [СИ]

Когда середина бронзового клинка киммерийца вонзилась в ничем не прикрытую плоть между нагрудником и шлемом, его локоть пронзило неприятная дрожь. На отдачу это ощущение походило так же, как пустынный игольник — на розовый куст. Вроде все как надо, и ветки есть, и колючки, и даже цветочки розовенькие имеются — а никто никогда даже спьяну не перепутает.

Онемели пальцы, стискивающие оплетенную кожей каменного варана рукоять, противной болью отдалось в плечо, рука стала словно чужая. Меч продирался с огромным трудом, словно Конан по непонятной надобности пытался перепилить им толстенный волокнистый ствол тысячежильника, а не мясо с небольшим количеством позвоночных костей.

Человеческая плоть не оказывает такого сопротивления!

Впрочем, черная бронза и на этот раз не подвела. При желании ею можно перерубить даже упрямый тысячежильник — как-то по глупой молодости Конан проверял, поэтому и мог ручаться. Меч выдрался из тела охранника, окончательно завершив отделение от оного головы.

Правая рука слушалась плохо, и потому Конан задержался на полвдоха, пытаясь поудобнее перехватить меч левой и дожидаясь, когда же обезглавленного стражника окончательно покинет жизнь. В запарке боя тело не всегда успевает осознать то неприятное обстоятельство, что принадлежит оно уже мертвецу. И в подобном непонимании зачастую успевает причинить окружающим массу неприятностей. Иногда — смертельных. Так что лучше переждать чуток, пока стражник осознает собственную смерть и упадет, окончательно мертвый и безопасный.

Стражник не торопился падать. Вместо этого он повертел головой!

Отрубленной.

Головой.

Повертел.

Влево-вправо так, словно ни в чем не бывало, а потом и вообще запрокинул голову назад, словно насмехаясь над незадачливым врагом — вот, мол, моя шея, ничем не прикрытая, и где же на ней ты видишь смертельную рану?

Раны действительно не было. Даже царапины. А ведь Конан чувствовал, как меч прорубался сквозь тело, он не мог промахнуться, отдача была, пусть даже и несколько странноватая, но была ведь!.

Сбоку от края площадки к ним бежал Закарис, что-то крича на ходу. Сквозь завывания ветра прорывались обрывки слов:

— …Рок! …это… роки!.. одно… элезо…

Впрочем, бежал — громко сказано. Скорее — ковылял на подгибающихся ногах. Вместо меча он размахивал длинным кинжалом — несерьезное оружие против двуручника. Даже странно, опытный воин, а так растерялся. Стражник, похоже, думал подобным образом и отвлекаться на нового противника не стал. А может, он просто предпочитал разбираться с врагами по очереди. Огромный двуручник хищным клювом легендарной птицы Рок рванулся вперед, выцеливая Конана в грудь. Киммериец дернул свой меч в верхний блок, но понял, что не успевает.

Самую малость. Жизнь в бою часто зависит от такой вот малости.

Он попытался уклониться, понимая, что и этого не успеет.

Время замедлилось.

И рука в латной кожаной перчатке, возникшая из-за плеча киммерийца, движется, казалось, очень медленно. Рука была левой. Медленно-медленно ладонь припечаталась к конановской груди, медленно-медленно пальцы ее сжались в кулак, загребая и стискивая завязки плаща и складки насквозь промокшей от пота рубашки. А потом рука эта так же медленно толкнула Конана назад.

И время снова ускорилось.

Толкнула.

Ха!

Швырнула — так будет куда точнее.

Конана отбросило шага на три, а потом еще столько же протащило уже на заднице, довольно чувствительно припечатав ею по всем имеющимся на площадке камням и неровностям. Хорошо, что штаны на нем были кожаные, с утолщенными накладками для верховой езды, а то продрал бы наверняка. Но мысли о штанах пришли позже. В первый миг после падения Конан думал только о том, что Асгалуну, похоже, опять придется выбирать нового короля. Не везет что-то этому славному городу на королей, не живут они долго.

Потому что разве можно долго прожить, если кидаешься с голыми руками на огромного типа, закованного в доспех и вооруженного двуручником?

Никак невозможно.

Пусть даже и не совсем с голыми руками, что он сможет, этот крохотный кинжальчик не больше локтя длиной, против такой-то махины?! Даже если каким-то чудом прорвется Закарис сквозь смертоносный круг, очерчиваемый огромным мечом?

Закарис не стал прорываться.

Он метнул кинжал с расстояния полутора выпадов — можно сказать, в упор для любого метательного оружия. Хорошо так метнул, ровно, несмотря даже на то, что был его кинжал слишком громоздок для метания. Точненько так, словно на показательных играх. Ровнехонько в середину затянутой черным доспехом груди…

Конан даже взвыл от обиды — такой бросок! И — заведомо насмарку! Кинжал — это тебе не арбалетный болт, даже Закарис не сможет бросить его с силой, достаточной для того, чтобы пробить тяжелый доспех! Не услышав собственного горестного вопля за воем ветра, киммериец скрипнул зубами и попытался встать — Закарис безоружен, а стражник не станет медлить…

И увидел, как стальной клинок пробивает вороненую нагрудную пластину.

Вернее, нет, не так.