Страшные сказки. Истории, полные ужаса и жути

Я вытащила его. Конверт был не запечатан. Из него я извлекла яркую открытку с четкой надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДРУГ», напечатанной на лицевой стороне. Внутри оказался еще один конверт, поменьше первого. Отложив его, я прочла текст внутри открытки:

«Дорогой незваный посетитель!

Добро пожаловать в этот дом. Уже довольно давно мы называем его своим, и он очень нам дорог. Мы надеемся, что вы сумеете распорядиться тем, что найдете в конверте, и что этого отступного будет достаточно, чтобы вы шли своим путем, не причиняя вреда нашему любимому дому. В этом случае примите нашу благодарность и наилучшие пожелания.

Всего доброго, Рэндал & Брайан»

Нахмурившись, я подняла взгляд на Брайана.

– Загляни во второй конверт, – предложил он.

Отложив открытку, я открыла конверт. Внутри, скрепленные большой скрепкой со смайликом, лежали несколько купюр: всего двести шестьдесят долларов.

– Мы начали с сотни, – сказал Брайан. – И каждый год добавляем по двадцатке. Так что прошло, получается, семь лет. Нет, восемь. Как летит время, а?

Он неопределенно взмахнул рукой, как бы обводя дом.

– Никто не станет вламываться в дом через парадную дверь. Так поступят в большом городе, на главной улице, а в заштатном городишке люди обычно помогают друг другу и приглядывают за соседским жильем. Взломщик мог бы зайти сбоку, но бить окна очень уж хлопотно и к тому же чересчур шумно. Так что мы всегда оставляем заднюю дверь незапертой.

– Как это? Зачем?

– Иначе логично было бы проникнуть в дом со взломом, моя милая, а заменить сломанную дверь на приличную обошлось бы в несколько сотен долларов, не говоря уже о времени и беспокойстве – и кто знает, что бы украли или повредили, сумев пробраться внутрь? А сейчас любой, подойдя, может просто открыть дверь и войти в дом, а первое, что бросается, когда попадаешь на кухню, – эта шкатулка. А увидев, удержаться невозможно, не находишь?

Я улыбнулась, очарованная этой идеей.

– И что же, это действует?

– Без понятия, – ответил Брайан. – Вообще-то, ни разу не случилось, чтобы, проснувшись утром – или вернувшись с дневной прогулки, – я бы обнаружил, что конверт исчез. Вся эта затея – идея Рэндала, честно говоря. Я ему обычно ни в чем не перечу, пусть старый дурень развлекается. Не считая, конечно, правильного рецепта приготовления доброго, нежного майонеза – в этом вопросе он… слишком глубоко заблуждается.

Через несколько дней я уселась в свою арендованную машину и отправилась дальше в путь – не помню уж, куда он лежал, кажется, по обеим Каролинам (хотя маршрут у меня был такой путаный и непродуманный, что сейчас в памяти все смешалось). Однако выдумку Рэндала я явно привезла с собой в Лондон – закопанная глубоко в подсознание, она ждала там до тех самых пор, как я въехала в свой дом.

В моей прежней квартире это не имело бы смысла, учитывая, что располагалась она на четвертом этаже. Но вскоре после переезда в Кентиш Таун я приглядела в местной сувенирной лавчонке симпатичный настенный ящичек, и та мысль снова пришла мне в голову, как будто все это время терпеливо ждала, пока на нее обратят внимание.

Купив ящичек, я выбрала место в коридоре на стене, футах в шести от входной двери. Я провела чудесный вечер, старательно выводя красками слова «ЗАГЛЯНИ ВНУТРЬ!» на крышке. Назвать результат художественным смог бы только очень милостивый человек, но получилось вполне приемлемо. Однако, закончив и повесив результат на гвоздик, я почувствовала себя глупо.

Не потому, что я это сделала – идея по-прежнему казалась мне замечательной. Я ощущала себя плагиатором, присвоившим чужое творение. Это была идея Рэндала, а не моя. В их доме с Брайаном (из любви безропотно это принявшим), она выглядела гимном индивидуальности, так же как добавление укропа к творогу. Рабски повторив все в точности, я стала бы жалким подражателем.

Поэтому я внесла небольшие изменения. Вместо купюр я положила в настенный ящик конверт с запиской, в которой предлагала незваному гостю заглянуть…

В хлебницу, на кухне.

И деньги я тоже не стала предлагать. Вместо них я оставила там ювелирное украшение. Признаюсь, я его не то чтобы от сердца отрывала, и все же определенную эмоциональную ценность вещица имела. Я когда-то давно наткнулась на нее в Брайтоне и выложила больше, чем могла себе позволить, так она мне понравилась. Я выбрала ее в качестве откупного, рассудив, что жертвоприношение должно иметь для меня цену. Кстати, украшение стоило добрую сотню фунтов, или, по крайней мере, мне казалось, что за столько его можно толкнуть, если тихонько показать в каком-нибудь сомнительном баре в нашей округе.