Страшные сказки ведьмы-воровки

Мур зашел в комнату своей обшарпанной квартиры. Вокруг царил полумрак из пыли и духоты, будто здесь не жили уже давно. День склонялся к ночи, фонарь за окном слабо освещал жалкую часть узкой улицы. В голове пульсировала необоснованная злость, и Мур сделал над собой усилие, чтобы успокоиться, а затем поужинать, принять душ и наконец-то лечь в мягкую постель. Он впервые решил не думать о расследовании, ведь когда твои мысли загружены одним и тем же день и ночь – это утомляет. Еще чуть-чуть и он сойдет с ума с этими самоубийствами и наследниками, которых развелось больше, чем того требовалось. Он уставился в потолок, который был почти не виден из-за тьмы, что поглотила комнату, как только Мур плотно занавесил окна портьерами, доставшимися ему от предыдущих хозяев, как и все в этой квартире.

«Вот и хорошо» – подумал Лисц, ведь когда так темно, что ты не можешь разглядеть даже очертания собственного тела, то начинает казаться, что ты и вовсе растворился, став частью этой тьмы, и тебя словно не существует. Этого чувства как раз ему сейчас и не хватало. Тишина резала слух, и Мур продолжал пялиться в пространство, не в состоянии успокоиться и заснуть. Все плыло перед глазами, выписывая какие-то фигуры в темноте.

Парень зажмурился и фигуры стали четче и ярче, словно врезаясь в его подсознание. Он проваливался в тревожный сон, что поглощал его, как огромное чудовище, которое проглатывает свою добычу, не оставляя и крошки. Все таяло вокруг, и тело Мура становилось невесомым, будто оно исчезло навсегда.

Кто-то шептал ему что-то невнятное на ухо и чем дальше Мур летел в страну сновидений, тем четче становился искаженный мерзкий, слизкий голос:

– Скажи, Мур Лисц, какого это превратиться в ничто?

– Скажи, Мур Лисц, какого это стать пылью, грязью, к которой тошно притронуться?

– Мур Лисц, убирайся, ты нам больше не нужен.

Мур бежал вдоль пустынного пляжа, очертания которого размывала вода, приходившая волнами к берегу. Он наткнулся на свою подругу из академии, она когда-то училась с ним на одном курсе. Она улыбнулась, но глаз ее не было видно, они были размыты, словно и до них добралась вода из реки. Он хотел бежать, потому что ему нужно было достичь какой-то важной, неведомой цели, но он никак не мог ее догнать. Однокурсница указала ему вглубь и он почему-то пошел. Она что-то говорила ему вслед, но Мур не разобрал ни слова. Вода казалась прозрачной, будто ее и вовсе не было. Солнце обжигало пустынный берег, но детектив ощущал некий холод, который сковывал его тело. Вдруг он на что-то наступил, и раздался неприятный хруст. Мур в ужасе опустил голову, чтобы посмотреть, что ему попало под ноги, и увидел – весь берег был усыпан оторванными человеческими руками и ногами.

Он задыхался, грудь жгло и хотелось выбраться отсюда поскорее, но казалось ему никуда не сбежать. И вот опять – его дело с демонами и он должен собрать всех товарищей, чтобы завершить работу. Но пространство будто рассыпается, словно песок, утекает из его рук.

Мур оказался в лесу. Огромные высокие черные деревья, а между ними фиолетовое свечение, словно закат окрасился в непривычный цвет. Он остановился, переводя дух, уставившись в одно из деревьев. Мур почувствовал, если долго всматриваться в этот черный пугающий силуэт, то становиться как-то совсем жутко, не по себе.

Он огляделся, и понял, что на каждом дереве, на ветвях, висят самоубийцы. Ими был усеян весь лес, которому не было видно ни конца, ни края. Непроглядное небо тяжело опустилось над ним и макушки деревьев протыкали мрачные облака. Все повешенные оказались девушками, обреченно свисающими, словно неживые бездушные куклы.

Они, как одна, повернули голову и устремили взоры пустых глаз прямо на детектива. В ближайших из них Мур узнал шесть хорошо ему знакомых девушек. До него донесся шепот:

– Еще будет много таких, много таких, это все из-за тебя. Ты единственный все понял, но ничего не сделал.

– Ничего не сделал.

– Все из-за тебя.

Мур принялся бежать, как его схватила за руку одна из повешенных девушек, в которой едва узнавалась Антони Мармальд.

– Мур Лисц, ты был тем, на кого ровнялся каждый – и младший, и старший. И преподаватели молились на тебя, словно на божество, ведь ты был их надеждой, – она сильно вцепилась своими белесыми пальцами в локоть Мура, отчего ему стало нестерпимо больно. Его затошнило от неприятного запаха гниения, который царил тут повсюду.