Страшный дар

– А ты вообрази, дитя мое. Вот умерла ты и предстала пред райскими вратами. Святой Петр спрашивает: «А ну-ка, мисс Тревельян, поведайте мне, что говорится в стихе таком-то из Книги Еноха». И что же ты ответишь?

– Я попрошу подсказку.

– И он прельститься твоей улыбкой и распахнет врата – так, по-твоему?

– Можно хотя бы попробовать.

Пастор посмотрел на нее несколько раздраженно, но вместе с тем сочувственно, словно в ее глазах уже отражались всполохи адского пламени.

– Что ж, я готов списать твой ответ на полное незнание жизни, и обещаю не судить по нему о твоем уме. В реальном мире – это пространство за пределами твоего пансиона, – тут он даже привстал, ибо не привык проповедовать сидя, – так вот, в реальном мире, Агнесс, все не так радужно, как тебе представляется. Есть люди, с которыми нельзя договориться. Есть проступки, которым нет прощения. Есть, наконец, долг и обязательства, от которых не отшутишься. А улыбка и пара ласковых слов в конечном счете ничего не решают. Иногда нужно бить самому, иногда смиренно принимать наказание. Ты все поняла, дитя мое?

– Да, сэр.

– В таком случае я тебя переубедил.

– Нет, сэр, – без колебаний ответила девушка.

Самодовольная улыбка уже шевелилась в уголках его рта, но вот губы вновь сжались в тонкую линию.

– Ах, вот оно как, – процедил пастор, поглаживая свой белый шейный платок. – Тогда поспорь со мной. Приведи аргументы.

Как же, станет она с ним спорить, смекнула Агнесс. Проще дискутировать с китайцем или с кем-то еще, чей язык она не знает. На каждое ее слово пастор приведет три цитаты из пророков.

Кроме того, где же это видано – чтобы выпускница пансиона оказалась права, а священник ошибался? Как тут вообще спорить? Ей – с ним!

– Почтение к вашему статусу и память о благодеяниях, кои вы мне оказали, сэр, не позволяют мне возражать вам, – протараторила она, склоняя голову.

– Премного благодарен. Однако почтения к моему статусу недостаточно, чтобы ты приняла мои слова на веру. Так ведь? А риторике, как я погляжу, барышень не учат. Поспорить со мной ты тоже не можешь. Превосходно! Я рад, что под моей крышей поселилась упрямица, которая не умеет ни думать, ни подчиняться.

Слова прозвучали, как стук судейского молотка.

– Посмотрим, чему же ты научились в своем пансионе. Придется тебя проэкзаменовать.

– Прямо сейчас? – встрепенулась Агнесс, поникшая в ожидании приговора. – А по какому предмету? Если по географии, то можно я повторю колонии…

– По домоводству, дитя мое. По тому единственному, что пригодится тебе в жизни.

Он взял с каминной полки колокольчик, и в гостиной немедля возникла горничная. То ли пастор так вышколил слуг, что те появлялись до звонка, то ли юная особа давно уже стояла под дверью, приложив ухо к замочной скважине.

– Сьюзен, позови миссис Крэгмор, Дженни и Диггори, – приказал пастор.

Не успела Агнесс и глазом моргнуть, как весь штат был в сборе. Версия с дверью подтвердилась. Значит, слуги уже осведомлены, какого низкого мнения хозяин о своей племяннице. Гостья покраснела так густо и жарко, что еще чуть-чуть и вспыхнут корни волос.

Между тем пастор обратился к пожилой особе в темно-зеленом платье и белом воздушном чепце:

– Миссис Крэгмор, будьте так добры передать связку ключей моей племяннице. Сегодня мисс Агнесс будет за экономку.

Не утруждая себя книксеном, дородная старуха протянула ей связку ключей всех размеров и оттенков ржавчины. Любой взломщик восхитился бы таким набором.

– Твоя задача, Агнесс, проследить за уборкой дома. Изволь отдать распоряжения слугам. Покуда ты им не прикажешь, сами они пальцем не пошевелят. Надеюсь, я выражаюсь недвусмысленно? Никто из вас пылинки не смеет смахнуть без прямого приказа мисс Агнесс!

– Да, сэр, – отвечали слуги вразнобой, а одна из горничных хихикнула, прикрыв рот уголком передника.

– К концу дня ты должна привести в порядок каждую комнату. За исключением моего кабинета, разумеется.

– А его – завтра?

– А его – никогда. Это единственная комната, где ноги твоей быть не должно. Если я тебе понадоблюсь, постучишься и подождешь ответа.

– Хорошо, сэр.

– Если ты там побываешь, я об этом все равно узнаю, – не успокаивался пастор. – Как – неважно, но узнаю. Даже думать об этом не смей.

– Хорошо, сэр.

«Не ходи в мой кабинет! Да не больно-то мне и хочется», – дулась Агнесс, поднимаясь на второй этаж вслед за Диггори. Что у него там, пещера Али-бабы? Да ее туда силком не затащишь. Много ли она потеряет, если не увидит собрание сочинений Тертуллиана?

– Ух, тяже-елый! – кряхтел парнишка, волоча ее багаж, и косился на гостью – ценит ли она его старания?

Веснушчатое лицо Диггори понравилось Агнесс, хотя его портил красный полумесяц на лбу – лошадь копытом приложила.

– Чего у вас в сундуке, а, мисс? Небось, всякие умные книжки? – уважительно спросил Диггори, когда они вошли в спальню.

– В основном там раковины.

– Раковины? Из-под устриц, что ль?

– Ну при чем же тут устрицы? Это другие ракушки, декоративные. Я буду делать из них цветы, – Агнесс похлопала по крышке сундучка.